Февральский дождь

– А его отношение, как назовем?

Больше года Денис в упор меня не видел. Даже его приятели, сопляки, перестали здороваться.

– Он не может простить тебе мерзкое отношение ко мне! Только и всего. Не теряй времени, иди наверх и проси, вытаскивай. В том, что случилось, твоя вина.

Я стоял на своем.

– Сделал – пусть ответит.

У меня были свои резоны считать, что так будет правильно.

Сначала я машинально пошел в школу. У меня не было конкретной цели. Можно сказать, отца потянуло на место преступления сына. Классная Дениса встретила меня с побитым видом. Ей здорово влетело. Все участники кражи – из ее класса. Может быть, даже чувствовала свою вину, хотя в чем она виновата? Показала приемную директора, откуда подростки утащили четыре компьютера.

Приемная находилась на втором этаже. Решеток на окне не было. Единственный запор – шпингалет на оконной раме. К тому же полуоткрытая форточка была приглашением на кражу.

Я подошел к этому окну со двора. Прикинул. В форточку он точно бы не влез. Стоять на чьих-то плечах не мог. Никто бы не выдержал его тяжести. А вот если бы он, самый высокий и крепкий, встал у основания, а к нему на плечи забрался еще один, а к тому на плечи – третий, то этот третий, самый маленький, запросто влез бы в форточку.

Ну и что из этого следовало? А то, что Денис почти наверняка был у основания этого «дела».

Я позвонил генералу МВД Рудневу. Не так давно показывали по телевизору его внука-мажора, устроившего аварию со смертельным исходом. Генерал мог меня понять. Я попросил:  пусть сын ответит, одна только просьба: чтобы не били.

– Он в сознанке? – спросил генерал

Этого я не знал. Руднев распорядился по селектору, чтобы связали со следователем, который ведет дело. Оказалось, Денис Терехов свое участие в краже категорически отрицает. И это подтверждается показаниями подельников. Своими руками замки не курочил, компьютеры не утаскивал. Но можно не сомневаться, что организатор именно он.

– Это ваши догадки? – спросил генерал.

– Это видно невооруженным глазом, – ответил следователь.

– Все равно, не очень усердствуйте с ним, – распорядился генерал.

– Кому он нужен? – отозвался следователь. – Расколем в рамках закона.

В рамках закона он не расколется, подумал я. Хотя… вне рамок закона тоже не расколется.

– Время такое. У меня самого… – Генерал привел в пример своего внука, и своеобразно обобщил свои личные переживания. – Собака жрет говно своего щенка. Делает это, будто так и надо. А меня всего выворачивает.

Женя и Олег обедали в кухне. Предложили мне присоединиться. Я отказался. Сварил себе кофе.

– Папа, я только что из сизо, – сообщила дочь. – Там такая очередь, я не выдержала. Там столько решеток, такие запахи, так страшно. А мама осталась стоять

Это тебе страшно, а не Денису, подумал я. Прошлым летом я ездил с ним в Астрахань на рыбалку. Там у меня приятель – начальник тюрьмы. Я завел сына в это чудное заведение, царство лязгающего железа. Денис и ухом не повел. По моей просьбе его заперли на час в карцере, где можно стоять только боком. Он вышел оттуда с ухмылкой. Я хотел, чтобы он понюхал, чем пахнет неволя – он даже не поморщился.

– Детей надо терпеть, папа, – воспитывала меня Женя.

– Это правильно, – согласился я. – От детей надо терпеть.

– Не держи ты зла на Дениса. Он и меня обижает, деньги таскает.

Дочь тоже считала, что я не хочу помочь сыну по злопамятству.

Я повторил Жене то, что уже сказал Вере.

– Чтобы помочь Денису, он должен во всем признаться.

– А если он не участвовал?

– Все признались, он один упорствует. Всех будут судить, а он хочет выйти сухим из воды.

Женя перебила меня:

– Папа, если его посадят, он выйдет моральным уродом. Поэтому я на стороне мамы. Его надо спасать.

В прихожей послышались шаги. Это была Вера. Она слушала наш разговор. Олег уловил присутствие тещи. Осуждающее молвил:

– Юрий Леонтьевич, как вы можете желать тюрьмы родному сыну? А если он уже сейчас все понял и больше не будет?

– Кто не чувствует вины, тот ничего не понял. А кто чувствует вину, тот раскаивается. А кто раскаивается, тот пишет чистосердечное признание, – доказывал я.

Жена выросла в дверях, что-то жуя.

– Олег, ты не знаешь своего тестя. Он что хочешь обоснует.

Говоря эти слова, Вера нервными движениями выкладывала из большой сумки круги колбасы, брикеты масла, пачки печенья. То, что не смогла передать Денису: Выложив, села на стул и сказала мне с ненавистью:

– Кого когда исправляла наша тюрьма, умник ты наш? Сходи на рентген. Пусть посмотрят, есть ли у тебя сердце.

Олег переехал к нам. Теперь Денис, если его выпустят с подпиской о невыезде, не будет иметь в квартире своего места. Не спать же ему в одной комнате с Женей и Олегом. Вера сказала, что Дениска пока будет жить в ее комнате.

Я насторожился:

– Что означает «пока»?

– Пока ты нас не покинешь.

Как-то зловеще это у нее прозвучало. Я почувствовал, как кровь прихлынула к лицу.

– Но я здесь прописан, – едва сдерживая ярость, проговорил я. – Это и моя квартира тоже.