Фараон

– Чтобы, – перебил фараон, – было что взять ассирийцам, когда они завоюют Египет, так чудно управляемый жрецами! Спасибо тебе, казначей, – прибавил он. – Я знал, что положение Египта очень скверно, но не предполагал, что государство разорено вконец. В стране бунты, армии нет, фараон в нужде… но зато сокровищница в Лабиринте обогащается из поколения в поколение!.. Если бы каждая династия, только династия, приносила храмам столько, сколько им подарил мой отец, в Лабиринте было бы уже девятнадцать тысяч талантов золота, около шестидесяти талантов серебра, а сколько зерна, скота, земли, рабов и городов, сколько одежд и драгоценных каменьев – этого не сосчитать самому лучшему счетоводу!..

Главный казначей ушел от повелителя удрученный. Но и фараон не был собой доволен. Подумав, он решил, что слишком откровенно разговаривал со своими сановниками.

Глава III

Стража, дежурившая в приемной, доложила о приходе Пентуэра. Жрец пал ниц перед фараоном и спросил, нет ли у него каких-нибудь приказаний.

– Не приказывать я хочу, а просить тебя, – сказал фараон. – Ты знаешь, что в Египте бунты!.. Бунтуют крестьяне, рабочие и даже каторжники… Бунты от самого моря до рудников! Не хватает только, чтобы взбунтовались мои солдаты и объявили фараоном… ну, хотя бы, Херихора…

– Да живешь ты вечно! – ответил жрец. – Нет в Египте человека, который бы не пожертвовал собой для тебя и не благословлял бы твоего имени.

– О, если бы знали, – проговорил с возмущением повелитель, – как нищ и бессилен фараон, каждый номарх объявил бы себя хозяином своего нома!.. Я думал, что, унаследовав двойную корону, я буду иметь кое-какое значение… Но уже в первый день убеждаюсь, что я – только тень прежних властителей Египта! Да и чем может быть фараон без денег, без армии, а главное – без верных слуг?… Я – как статуя богов, перед которой курят фимиам и совершают жертвоприношения. Но статуи бессильны, а от жертвоприношения жиреют жрецы… Впрочем, что ж это я? Ведь ты на их стороне!..

– Мне очень больно, – ответил Пентуэр, – что ты, государь, так говоришь в первый день своего царствования. Если бы слух об этом разошелся по Египту…

– Кому же я могу сказать о том, что меня мучит?… – перебил его фараон. – Ты – мой советник, ты спас мне, или, во всяком случае, хотел спасти мне жизнь. И, конечно, не для того, чтоб разглашать то, что творится в сердце фараона, которое я раскрываю перед тобой. Но ты прав…

Фараон прошелся по комнате и после небольшой паузы проговорил значительно более спокойным тоном:

– Я поручил тебе учредить комиссию, которая должна расследовать причины непрекращающихся бунтов в моем государстве. Я хочу, чтобы наказывали только виновных и относились справедливо к несчастным.

– Да поддержит тебя бог своею милостью, – прошептал жрец. – Я исполню, государь, что ты велишь. Но причины бунтов известны мне и без расследования.

– Так объясни мне их!

– Я не раз говорил об этом. Трудящийся народ то голоден, работает сверх сил и платит чрезмерные налоги. Кто раньше трудился с восхода солнца до заката, сейчас должен начинать работу за час до восхода и кончать на час позже заката. Не так давно простой человек мог каждые десять дней навещать могилы родителей, беседовать с их тенями и приносить им жертвенные дары, а сейчас ни у кого нет времени. Прежде крестьянин съедал по три пшеничных лепешки в день, а сейчас у него не всегда хватает на одну ячменную. Прежде работа на каналах, плотинах и дорогах засчитывалась как налог – сейчас налоги приходится платить само собой, а общественные работы исполнять даром. Вот причины бунтов.

– Я – самый бедный представитель знати в государстве! – воскликнул фараон, хватаясь за голову. – Любой крестьянин дает своей скотине нужный ей корм и отдых, а мой скот всегда голоден и изнурен! Скажи, что же мне делать?…

– Ты приказываешь, господин, чтобы я сказал?

– Прошу… Приказываю… Как хочешь… Только говори.

– Да будет благословенно твое правление, истинный сын Осириса, – ответил жрец. – А делать следует вот что: прежде всего повели, государь, чтобы за общественные работы платили, как это было раньше.

– Разумеется…

– Затем распорядись, чтобы земледельческие работы длились только от заката солнца; чтобы народ отдыхал каждый седьмой день – не десятый, а седьмой. Потом еще прикажи, чтобы господа не имели права закладывать крестьян, а писцы бить их и мучить по своему произволу. И, наконец, дай… десятую или хотя бы двадцатую часть земли крестьянам в собственность, чтобы никто не мог отнять ее или отдать в залог. Если у крестьянской семьи будет хотя бы такой кусок земли, как пол в этой комнате, она уже не будет голодать. Дай, господин, в собственность крестьянам пустынные пески, и за несколько лет там вырастут сады…

– Ты хорошо говоришь, – заметил фараон, – но говоришь то, что подсказывает тебе сердце, а не жизнь. Человеческие помыслы, даже самые благие, не всегда совпадают с естественным ходом событий.