Эва, дочь трактирщика

Эва подозрительно молода и красива, в доме ее все дышит хоть и не достатком, но обещанием его, а гуляка Тмерри бегает перед ней на задних лапках. Что это, как не магия?

На лице Оресии выступил пот. Она всегда знала, что Эва Лэндвик необычная – невозможно было не заметить ее целительский дар. И прочие дары тоже – невероятную выносливость, редкий талант вышивальщицы. Другие жрицы перешептывались, что Эва-в-шрамах отмечена богиней Мирой и может стать самой сильной из жриц, чего и боялась Рагенильда, но сама Оресия, выросшая в суеверной деревне, знала: не только жрицы хорошие целительницы. Ведьмы тоже умеют исцелять, да и много чего еще могут. А еще эти рыжие волосы, зеленые глаза…

Оресия долго наблюдала за ведьмой, приглядывалась к ней, приблизилась, и когда поняла, что сила в ней и впрямь есть, решила избавить ее от пакости. Сварила по старому рецепту особый отвар и подала ведьме в момент слабости – когда Рагенильда ей отказала в просьбе стать жрицей. Заплаканная Эва тогда выпила отвар залпом и домой пошла… а потом упала, и сила в ней умерла вместе с памятью. То есть Оресия думала, что сила умерла. Но нет, ведьма лишь стала сильнее, проявилась во всей красе: связалась с чужеземцем и наверняка колдует с ним вместе, становясь моложе, красивее, богаче, удачливее, еще и Агнессу к себе в ученицы взяла, чтобы тоже испакостить…

Что ж, Оресия дала ей шанс, попробовала избавить от темной власти, но не получилось. И то, что не смог сделать отвар против ведьмы, сделает костер.

В тот же вечер еще двое заговорили о ведьмах. Гильда Тмерри, увидев, что сын снова поздно выходит от Лэндвиков, догнала ему, путь заступила и бросила:

— Что, опять к рыжей ходил? Приворожила она тебя, что ли?

— Мама, не начинай, — сквозь зуб проговорил Вайд.

— Нет, ты меня послушай! Не может такого быть, чтобы она тебе в самом деле нравилась!

— Но нравится, и очень, — сказал капитан, холодно глядя в глаза матери.

— Значит, точно приворожила… так мне и сказали, — горестно сказала Гильда и исполнила оберегающий жест.

— Кто сказал? Какая-нибудь многомудрая бабка, гадающая на бобах? А скажи-ка, как ее зовут, а то давно у нас в темнице за шарлатанство никто не сидел.

— Ва-а-айд, — ударилась в слезы Гильда и бросилась к сыну; обхватив его, она стала причитать: — Ты же никогда на нее не смотрел, у тебя такие девушки были – персики, и то ты не влюблялся, а в нее… да ведьма она, ведьма!

Капитан отцепил от себя мать, встряхнул легонько и, глядя в ее глаза, отчеканил:

— Она не ведьма, и больше я эту чушь слушать не собираюсь. Я и сам недавно думал, что она странная и подозрительная, но потом понял, что она просто разочаровалась в храмовой жизни и решила все начать сначала. Она освободилась, понимаешь? Стала жить свободно, и тогда я увидел, что она умная, энергичная, с кучей идей в голове, веселая и жизнерадостная. И да – не без женской хитрости. Никакой магии здесь нет, мама, и быть не может. Просто для тебя любая, кого бы я выбрал, была бы ведьмой. Так ведь?

— Не любая, — всхлипнула Гильда, — не любая… Эва старая…

— И меж тем младше меня.

— Она не сможет тебе родить…

— Женщины и до пятидесяти рожают.

— Но она в шрамах…

— Я тоже.

— Ладно, ладно! Ты влюблен! — вскричала Гильда. — Но она-то в тебя не влюблена! Слышала я, как она с тобой говорила! Я бы приняла ее, если бы знала, что она тебя любит! Не могу я сына отдать той, которой он не нужен!

Тут Вайд мать понял и вздохнул:

— Даже если я ей не нужен, я ничего не могу с собой поделать. Она-то мне нужна.

Гильда знала в глубине души, что не в магии дело и не в привороте. Просто не могла смириться, просто была ошарашена, хотя и сама просила бесконечно у сына внуков. Но одно дело, когда сноха – юная покладистая дева, которой можно покомандовать, и совсем другое – взрослая соседка с непростым прошлым. Эву Гильда и сама побаивается, как оказалось.

Но сыну тоже не прикажешь, да и приходить он перестал. Так что, приняв тяжелое решение, Гильда сказала:

— Что поделать, раз так. Ты взрослый мужчина и это твой выбор. Я в свое время тоже плохой выбор сделала, пошла за отца твоего. Любовь – она такая. Хуже всякого приворота…

Вайд покачал головой и повел мать домой – чаем напоить, да и проконтролировать, что успокоилась.

Дом был двухэтажный, узенький, изрядно обшарпанный, зато находился близ университетской площади, а близость университета – это значит, голодные студиозусы. Когда Брокк, подгоняемый Евой, стал подыскивать новое здание для таверны, знакомый повар дал ему наводку, и вскоре Лэндвики пришли осмотреться.

Предложили им первый этаж, а точнее, всего одну жилую комнату, зато с кухней и подвалом, а ведь далеко не в каждом доме Сколля есть своя кухня и подвал. Еще до того, как зашла внутрь, Ева решила, что вариант хороший: место с неплохой проходимостью, дом на виду, и вывеска будет заметна, не то, что в «Пестром коте».

Лэндвики все пришли: и Брокк с Гриди и дочками (Агнесса дома осталась), и Годвин с Рокильдой и сыновьями.

— Места мало, — заявила Рокильда, — и хотят слишком много. Еще и на втором этаже жильцы: скандалить будут.