Эва, дочь трактирщика

Хеллгус, продолжающий воздействовать на Эву, замечал что-то неладное, но девушку пугать не хотел, поэтому лишь подарил ей амулет в виде украшения и читал заговоры.

Гриди перестала спать по ночам, так и крутилась-вертелась, но тревогу свою объясняла делами таверны, которыми была занята вся семья.

И, наконец, сама Ева чувствовала. У нее продолжались изнурительные головные боли, но еще и стали сниться сны, смешанные из фрагментов прошлой жизни в России и настоящей в Сколле. Думать о том, что личность Эвы просыпается и может вернуть контроль за своим телом, Ева боялась, и поэтому каждый раз убеждала себя, что она просто устала, что это просто следствие стресса… Ведь если Эва Лэндвик проснется, то что же станет с ней, Евой?

Когда дело дошло до вывески, выяснилось, что о названии никто и не подумал.

— «Пестрый кот» у нас уже был, — протянул Годвин.

— Ага, и сплыл, — хмыкнул Толий. Взглянув на Еву, он сказал: — А давайте в этот раз кошка будет? Рыжая, а?

— Давайте! — поддержала его Кисстен. — «Рыжая кошка» – хорошо звучит!

— С намеком на меня? — усмехнулась Ева. — Спасибо, конечно, но лучше что-то другое, говорящее.

— «Сочный пирог»? — предложил Годвин. — У нас ведь будут пироги.

— Или «Хрустящая корочка», я видела таверну с такой вывеской, — вставила Рокильда.

— И с меня потом в гильдии спросят, отчего у нас в городе столько «Корочек», — ответил Брокк задумчиво. — Нет, повторяться нельзя. Надо свое.

— Пусть будет «Звезда»! — заявила Кисстен.

— «Звезда» хорошо, — поддержала ее мать.

— Нет, слишком напыщенно и тоже, наверное, занято. Нам надо попроще. «Голодный кролик»? «Жирный гусь»?

— Это все слишком по-деревенски, а мы живем в большом городе. «Гордый лось»? — предложил Годвин.

Все так и покатились со смеху; засмеялась и Агнесса, которая стала выбираться со всеми из дома и помогать в подготовке таверны. Подождав, когда Лэндвики отсмеются, она проговорила робко:

— А может, просто «Эва»?

— Тогда уж не «Эва», а «Брокк», — протянула Ева. — «У Брокка».

— Это хорошо, — зацепился Симон. — На Спуске уже многие знают, что Брокк – повар отличный. С такой вывеской тот, кто бывал в «Перце», и к нам зайдет.

— Да, лучше, чем «Жирный гусь» какой-то. «У жирного Брокка», — пошутил Толий, но его не поддержали, а Годвин даже дал ему подзатыльник.

— «У Брокка», — повторила громко Ева. — Мне тоже кажется, что это хорошо звучит.

На том и остановились и решили пообедать вместе – в другой таверне, что поближе, а потом вернуться и продолжить работу и продумывать вывеску.

Повезло им не сразу: в ближайшей таверне мест на всех не хватило, да и предлагали там в это время обычную похлебку из овощей, поэтому Лэндвики вышли на площадь к университету и, выбрав таверну с названием: «Серебряный лунь», зашли в зал. Внутри было светло и просторно; лучшие столы в глубине зала у окон оказались заняты, но Лэндвикам подошел и длинный стол у входа. Пока они рассаживались, Брокк подошел к стойке и велел подать супа на всех, указав на занятый стол. Хозяин «Луня» кивнул, а Брокк вернулся к своим.

Опрятная подавальщица в сером под серебро платье и в белоснежном чепчике сразу принесла им хлеба и паштета – дескать, попробуйте, не пожалеете.

— Дорого здесь, — проворчала Рокильда, поглядывая вокруг.

— Ничего, мама, — сказал Симон, — настанет время, и мы перестанем считать деньги.

Суп принесли быстро, но уже порядочно остывший; Рокильда по этому поводу стала ворчать, пока муж не сказал ей не бузить, чтобы настроение всем не портить. Но настроение все равно было бы безнадежно испорчено, потому что в «Серебряном луне» часто обедают Альберт Нэсс, к которому ушла Лив, и его приятели. И в этот день названная компания молодых разгильдяев привычно завалилась в зал; Альберт уже давно бросил Лив, так что висла она на другом парне – Хардеде Фрере, сыне барона.

Не заметить семейство Лэндвиков, занявшее стол у входа, было невозможно. Как и Лэндвикам было невозможно не заметить студентов и их подружку.

Лив глазам не могла поверить: как, почему они здесь? Это не место для них… они не могут быть здесь… Белокурый Альберт, который однажды уже получил от Брокка по лицу, прищурился: он тоже не мог понять, как в эту дорогую таверну занесло таких дешевых людей, как эти.

Лив вцепилась в руку своего кавалера и попросила шепотом:

— Милый, пожалуйста, давай уйдем.

— А что? — не понял тот.

— Пожалуйста!

Брокк сидел на месте как каменный, Гриди огромными глазами смотрела на дочь, остальные Лэндвики молчали в напряжении и тоже взгляда от Лив отвести не могли; лишь Агнесса ничего не понимала.

Альберт же, усмехнувшись, повернулся к приятелям и сказал:

— Беда, друзья мои. Это место опорочено – чувствуете запашок порта? Идемте-ка отсюда.

Студенты развернулись к выходу, но остановились, услышав:

— Где твоя совесть, Ливви? На какую погань ты нас променяла?