Эва, дочь трактирщика

— Работа есть работа, — ответил Вайд, — а жена есть жена. По законам Ренса жена у мужчины может быть только одна, и уважать ее нужно как равную себе. Сможете ли вы смириться с этим?

— У нас в Атрии тоже уважают жен.

— Но не как равных.

— Не как равных, — согласился Хеллгус, — женщины слабее и нуждаются в защите и направлении.

«Скажи это Эве», — усмехнулся Вайд про себя и протянул:

— Эва не позволит собой управлять. Да вы и не сможете. Вопросы веры все же имеют значение, да, Хеллгус?

Последний был неприятно удивлен. Там, на ужине у Лэндвиков, он не обратил особого внимания на этого ренца – его кошка и то показалась ему интересней. Сейчас же этот громила пришел, чтобы его запугать… Его! Смешно.

«Уходи и забудь обо мне», — велел ему мысленно Шедд-Ахтар и вложил во взгляд силу. Обычно этого вполне достаточно, чтобы неугодный человек ушел и больше никогда не надоедал. И Вайд в самом деле решил уйти: неприятно ему было находиться среди всех этих чучел, трав, настоек, весов, и неприятно было разговаривать с надменным атрийцем. Как Эва могла им заинтересоваться? Что в нем такого? Да, врачеватель, аптекарь, много знает… но ведь хлыщ, задирающий нос!

Хеллгус и в самом деле на Вайда смотрел свысока, презирая его обычность и податливость. Другие хотя бы не так быстро цепенеют и подчиняются его воле, а этот словно в истукана превратился… Хотя, это ожидаемо. Он лишь стражник – пес на поводке, мнящий себя охотником.

Пес послушно повернулся к выходу, пошел… развернулся вдруг, подошел к Хеллгусу вплотную и сказал, глядя в его лицо не пустыми и не подчиненными глазами:

— Кстати, Эва еще не решила, примет ли ваше предложение. Свобода для нее очень важна, и она готова променять ее только на большое чувство.

— Вы сомневаетесь в моем чувстве? — процедил Хеллгус.

— Я сомневаюсь в ее чувстве. В том, есть ли вообще чувство.

Шедд-Ахтар возобновил атаку, в этот раз настроившись серьезнее, но Вайд, увы, оказался слишком крепким во всех смыслах, и потому атрийские чары оказались против него бессильны.

— Извините, — сказал раздосадованный Хеллгус, — но в вопросе чувств я больше верю Эве и ее словам.

— Нет чувств. С ее стороны – точно. Но если вы нужны ей, чтобы говорить о врачевании, то тут мне возразить нечего – говорите, пожалуйста. Только жениться для этого не нужно.

— Мы это решим сами, господин Тмерри.

— Я же говорил, что не господин, — улыбнулся Вайд, пристально глядя в лицо Хеллгуса. — Подумайте, надо ли вам это, готовы ли жить по нашим законам. У нас ведь как: если муж жену обидит, на ее защиту вся улица встанет.

— Я, по-вашему, из тех, кто способен обидеть женщину? — спросил ледяным тоном аптекарь. — Как вы смеете говорить со мной в подобном тоне?

— Уж простите, я обычно вообще не разговариваю, а наказываю. Но вас как чужеземца предупреждаю.

— Предупреждаете о чем? Чтобы я держался от Эвы подальше, а вы могли держаться к ней поближе? — сказал Хеллгус, поняв, наконец, почему этот стражник к нему прицепился. — Тогда вы уже проиграли. Во мне она сомневается, а вы для нее не существуете вообще. Я могу раскрыть и сохранить ее красоту на долгие годы, а вы – только украдете. Заботьтесь лучше о кошке, стражник. Это все, что вы можете себе позволить.

— Зато кошка меня любит, как и другие животные. И немудрено, ведь я не делаю из них чучела, — ответил Вайд, глянув на обработанные останки, закрепленные на стене позади их.

Затем капитан покинул аптеку, и неприятный для обоих мужчин разговор был закончен.

Цветы принесли утром: это были розовые розы, тугие, свежие. Гриди сначала долго, с благоговением смотрела на эту красоту, а потом стала искать подходящую вазу. Достойной вазы так и не нашлось, и женщина «усадила» розы в простой глиняный кувшин, подходящий по размеру. С цветами принесли и сладости в деревянной шкатулке.

Едва Гриди устроила розы и снова начала работать с тестом, чтобы порадовать домочадцев лепешками, как в дверь снова постучали. На этот раз там оказался не посыльный из лавки Хеллгуса Шедд-Ахтара, а капитан Тмерри – и тоже с цветами. Правда, принес он букет простых ромашек, оживленный пестротой мелких полевых цветов.

— Здрасте, тетя Гри, — улыбнулся капитан, — Эва, надеюсь, еще дома? Не сбежала на рынок за чем-то?

— Да что ты, спит она еще, — улыбнулась Гриди и пояснила: — Она у нас больше с зарей не встает.

На красивом лице Тмерри выразилось разочарование, но все же он снова улыбнулся:

— Тогда передайте ей цветы. Эва – моя спасительница. Если бы она меня не выходила, так и лежал бы полуживым, а то и вовсе помер.

— Упаси богиня! Дурак, что ли, говорить о таком?

— Я загляну вечером, — не прекращая светить улыбкой, произнес капитан, и всучил букет соседке. — Скажите Эве, что цветы для нее от чистого сердца.

— Заглядывай, конечно, — растерянно проговорила Гриди и взяла букет.

Так на кухне Лэндвиков появилось сразу два букета: изысканный и скромный, зато в совершенно одинаковых горшках. Брокк, увидев цветы, хмыкнул, Кисстен принялась ахать, разглядывая розы, скромная Агнесса тоже залюбовалась. А Ева, спустившаяся последней, скорее озадачилась, чем обрадовалась.