Эва, дочь трактирщика

Неизвестно, как бы повела себя дальше Рокильда Лэндвик, если бы действительно не шарахнуло: началась пора летних гроз. Услышав раскат грома, так кстати и эффектно подоспевший к последним словам Евы, бедная женщина впервые в жизни испугалась богов. Да и Кисстен со смесью ужаса и восхищения на сестру посмотрела, словно Ева сама по заказу грозу вызвала. Оробевшая Рокильда пробормотала: «Спаси нас всех, энхолэш», и попятилась, попятилась к выходу из кухни. Она подскочила, когда снова загремело так, словно огромные булыжники попадали с неба на крыши этого и соседних домов, а потом сложила руки для молитвы и начала читать себе под нос.

— Боги не внимают молитвам тех, у кого ядовитое жало вместо языка, — сказала Ева, стоящая против света и выглядящая поэтому темной, жуткой… наказывающей?

Грохотнуло еще, и Рокильда выскочила из кухни и побежала к мужу, у которого крайне редко ищет поддержки. Ева же, усмехнувшись, на сестру испуганную посмотрела:

— Ты-то что побледнела, Кисстен?

— Я ничего, — ответила девушка, — зато тетя теперь замолчит.

И тетя на самом деле замолчала, точнее, стала следить за тем, что и кому говорит, так что даже ее сыновья перемену заметили. А Ева и внимания не обратила: не до того ей было в суете будней. Вайд пообещал устроить Брокку встречу с Ханкином, и повар с дочерью готовились к этой встрече, желая одновременно и задобрить главу гильдии, и дать понять, что с ними нельзя поступать несправедливо.

В назначенный день капитан Тмерри сам зашел за поваром, и, увидев Брокка в новой куртке и с подстриженными усами, головой покачал. Со второго этажа спустилась торопливо и Ева, тоже надевшая новое платье, зеленое и достаточно легкое, как раз для лета. Рукава привязывать девушка так и не приноровилась и ходила прямо так, демонстрируя рукава всегда безупречно белой сорочки. В этот раз рукава даже были оторочены кружевом.

Вайд загляделся на Эву – легкую, привлекательную, уверенную в себе, и даже не заметил, что за ней спустилась хвостиком и Кисстен, тоже хорошенькая.

— Ну, да поможет нам Айр, — выдохнул Брокк и взял старшую дочь под руку.

— Эва тоже идет? — удивился Вайд.

— Да, иду, — ответила Ева, — не буду больше за отца прятаться, как тогда с Рингером.

— Но женщин там не ждут.

— Меня подождут, — улыбнулась девушка, — и не надо так беспокоиться: я буду очень мила.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Вайд.

Летард Ханкин, глава гильдии поваров, был удивлен, и сильно, когда к нему зашли проклятущий Вайд Тмерри, который что-то слишком задержался на своей опасной службе, Брокк Лэндвик и некая неизвестная молодая дама с идеальной осанкой. Ханкин аж поднялся и вышел им навстречу, и разговор с самого начала потек не так, как он предполагал.

— Дочь моя, Эва, — представил Брокк девушку, заметив, как на нее таращится Ханкин.

А тому и в голову не пришло, что эту самую дочь он уже видел как-то на улице – нищенок и неказистых он не замечает и не запоминает, а тогда Ева казалась такой. В этот же раз Ханкин оглядел Эву, дочь Брокка, очень внимательно и до глубины души возмутился, увидев, что у нее рукава с кружевом. Как! Кружево! Как можно не знатной носить кружево?

— Ах, так жарко, могу я присесть? — спросила Ева: в кабинете главы гильдии и впрямь было душно, да еще и перед очередной грозой воздух тяжелел.

— Садитесь, конечно. Воды принести?

— Спасибо, не нужно, — улыбнулась Ева, и Ханкин решил, что не такое уж это и преступление – носить кружево. Да и не видно его особо… Он вернулся за стол и занял кресло, Брокк тоже присел, а Вайд остался стоять позади Лэндвиков как верный рыцарь.

В общем, все уже было решено: Тмерри посоветовал Ханкину принять Брокка обратно в гильдию, иначе Вайд кое-что вспомнит, и Ханкин сам может вылететь со всего места. Но все равно Лэндвики сомневались, что все пройдет гладко: принять в гильдию и дать работать свободно и гордо, как прежде, это вещи разные. Вот на ярмарке, например, им выделили место для палатки, но толку?

Ханкин всеми силами пытался дать понять Брокку, что в гильдию-то он вернется, но лучше ему не высовываться, а Брокк на свое давил: я за свой дебош уже сто раз ответил, и больше с каэрами проблем не будет. Мужчины были вынуждены говорить вежливо, потому что рядом сидела Ева, при которой повышать голос было как-то неудобно.

Вайд про себя посмеивался: он-то думал, что ему придется то и дело осаждать Ханкина, но Ханкин осаждал себя сам, постоянно поглядывая на Эву. Девушка изображала из себя… нет, она была… то есть стала… Тмерри терялся, не зная, как объяснить себе преображение Эвы. Раньше она была тихой и зашуганной, потом стала нервной и злой, а теперь – дивное рыжее создание, лесная дриада в зеленом… Капитан смотрел на ее завитые чистые волосы, на узкую прямую спину, на шею, когда она поворачивала голову…

Потом она вздрогнула от раската грома, и Ханкин стал ее успокаивать: гроза всего лишь, не надо бояться. Им принесли вина, и Эва выпила немного, пролив немного себе на платье. Ханкин и тут забегал: платок ей поднес, чтобы вытерлась, попросил переждать грозу у него.