Эва, дочь трактирщика

— Ничего не помню, — кивнула Ева. — Остались лишь ощущения, что вы моя семья, но и только. В остальном моя жизнь началась сначала. Поэтому родители и не приехали за тобой вовремя – слишком много на них навалилось.

Кисстен была поражена, но сестре поверила безоговорочно, потому что Эва – это Эва, она врать и придумывать не станет. Хлопнув несколько раз ресницами, девушка произнесла:

— Энхолэш… хоть бы память к тебе вернулась…

— Лучше пусть не возвращается, — возразила печально Ева. — Не думаю, что мне хочется вспомнить, как меня рвали на куски охотничьи кошки, как скверно обращались со мной в храме и как тускло прошла в целом почти вся моя жизнь…

— Ты что, с дуба рухнула? — эмоционально отреагировала Кисстен. — Твоя жизнь не была тусклой, твоя жизнь была… она… — девушка нахмурилась, подбирая слово. — Ты особенная, и всегда такой была! Смелее и честнее других! Ты просто не помнишь, скольким помогла и сколько хорошего сделала!

Девчонка и впрямь была возмущена.

Глядя на ее возмущение, Ева поняла, почему с ней рядом ей так легко: все остальные, даже родители, Эву Лэндвик жалеют – но не Кисстен. Она ей восхищается, и это непривычно.

— Расскажи еще о Кусе, — попросила Ева.

И Кисстен рассказала: о Кусе, о храме, о том, какой была Эва и что любила… Так они и проговорили почти до самого рассвета.

Когда Лэндвики вернулись в город, Симон сообщил – почему-то нервно – что Рингер подыскал им покупателя. Наконец-то нашелся человек, которого заинтересовало здание их бывшего трактира. Молодой человек поведал также, что уже показал дом покупателю. Сумму Лэндвики – включаю Годвина и Рокильду – уже обсудили, так что Ева кивнула отцу, «разрешая» действовать, а тот, в свою очередь, кивнул племяннику: погляжу, мол, что за покупатель.

— Он сказал, что через Рингера можно договориться, — добавил Симон, пряча взгляд. — Рингер его и нашел так-то.

— Понятное дело, без его ведома на Спуске дела не делаются, — хмыкнул Брокк.

Ева хотела спросить, почему кузен так волнуется, но не успела: Гриди велела всем на кухню идти чай пить, да и Кисстен уже начала радоваться, что скоро семья разделается с долгами.

Тем же вечером Брокк с Симоном направились в «Перец». Ева бы тоже хотела быть при разговоре, но разве позволил бы ей отец пойти в такое «ужасное» место?

Рингер Лэндвиков встретил ласково: управляющий был в хорошем расположении духа и необычно весел, словно пьяненький, но это была иллюзия – он не пьет, потому что равнодушен к выпивке.

— Как отдохнул, Брокк? — поинтересовался Рингер.

— Хорошо.

— Мне бы тоже отдохнуть, но дела, дела… Симон все рассказал?

Брокк кивнул.

— Человечек надежный и готов брать дом сразу – склад нужен поближе к порту.

— Склад на Спуске? — поднял мохнатые брови Лэндвик.

— Охрана у него имеется, если что. За договор в Магистрате он, кстати, сам заплатит.

— Еще бы – кому надо, тот и платит. И вот что: я продам ровно за столько, сколько оговорено, и ни монетки не уступлю. Хоть тот трактир вдоволь моей крови попил, я его задешево не отдам.

Рингер рассмеялся: забавно, когда простаки вроде Лэндвика заявляют нечто подобное. Отсмеявшись, он огладил свой подбородок и, склонив голову, сказал:

— Не волнуйся, заплатит столько, сколько ты потребовал. Я прослежу. Заодно со мной рассчитаешься.

Симон едва слышно вздохнул: вот они и подобрались к главному… Молодой человек глянул на дядю, надеясь, что тот все поймет правильно и не станет скандалить. Брокк нахмурился:

— С тобой? А с тобой-то у меня какие счеты?

— Я нашел покупателя. Но это, так и быть, останется лишь моим добрым бесплатным деянием. Но за все остальное ты мне должен.

— За что это? — теперь Брокк прищурился.

— Летард Ханкин, глава гильдии поваров, прознал, что ты у нас работаешь, и к нам пришли люди в форме, угрожали закрытием «Перца» и вообще плохо себя вели. Но тебя по счастливой случайности не было не то, что в трактире, но и в городе, и не один день, так что эти господа убрались несолоно хлебавши. Ситуация ужасно неприятная, поэтому я лично с Ханкином потом потолковал и замолвил за тебя словечко… — протянул Рингер и, цокнув, посетовал: — Ох и дорого ты мне обошелся, Брокк!

— Ты заплатил за меня? — спросил Лэндвик. — Сколько?

Рингер сказал, сколько, и ошарашенный повар повернулся к Симону.

— Ты-то что молчал?

— При тетушке и кузинах не хотел говорить, чтобы не расстраивать,— проблеял тот.

— При них понятно, а на улице-то что? Чего молчал, когда мы из дома вышли?

— Не дави на парня, — встрял Рингер, — все он правильно сделал: это со мной обсуждать надо, а не без меня.

— Да-а-а, наделали тут без меня делов… И почему так много заплатил? — подозревая обман, спросил Брокк.

— Ты же хочешь право готовить? Считай, это право у тебя есть – и Магистрат не придерется. Кухня «Перца» к твоим услугам.

— Я снова в гильдии? — не поверил Брокк.

— Нет, но ты можешь готовить здесь и не бояться ничего и никого. Я все устроил.

Ум у Брокка хоть и не стремительный, но имеется. Поднявшись резко, так что стул болезненно скрипнул, повар спросил:

— Ты меня купил, что ли? В рабы заделать решил, чтобы с твоей кухни ни ногой?