Эва, дочь трактирщика

Неожиданно мирному и приятному разговору больше всего удивлялся молчащий Симон. Он хоть и работает в «Перце» совсем ничего, но сразу понял, как Рингер жесток, жаден и груб: его здесь боятся. А с Эвой он так и щебечет, да и она, к слову, словно вообще страха лишена и не понимает, где находится и с кем говорит.

— Без вашей помощи нам с отцом негде было бы развернуться, — сказала она. — Да и Симона вы приняли. Я уверена, нашими совместными стараниями трактир будет процветать. А там – кто знает? – можно будет открыть еще одно заведение, но уже на другой улице, куда каэрам будет не зазорно приходить.

— Так вот вы чего хотите, — хмыкнул Рингер. — Смелые мечты, ничего не скажешь.

— Если мечтать, то смело. Согласны?

— Вы с отцом раз уже провалились, а теперь думаете выйти за границы Спуска. Мечта не смелая, а невозможная.

— Первый блин всегда комом. Зато теперь у нас есть опыт и новые идеи. А за Спуск нужно выходить, потому что здесь все же не место для каэров. А там, где каэры, там деньги.

— Не знал, что жрицы думают о деньгах.

— Именно в храме меня научили ценить деньги. К тому же я всего лишь мечтаю… пока что самое важное для нашей семьи – стабильная работа. Кстати, господин Рингер. Помните, как раздавили мои пирожки? А они вкусные были.

— Правда вкусные?

— Очень! И с перчиком. Понимаете? Хорошо было бы подавать в заведении под названием «Перец» перченые пирожки с рубленым мясом и бульоном. Или продавать их на Спуске и заодно приглашать к нам в «Перец». Насчет утренней выпечки для гостей, желающих позавтракать, у меня тоже есть идеи. Готовы выслушать?

Рингер кивнул. Бесплатные идеи – что может быть лучше?

Загрузив Рингера предложениями, Эва сказала, что ее ждет мать, и собралась домой. Она попросила управляющего вывести ее из трактира так, чтобы она осталась незамеченной, и не говорить отцу об этом визите, и тот согласился: да, лучше Брокку не знать. Его дело – готовить, а остальное… об остальном они подумают сами.

Рингер лично проводил Эву с Симоном, вывел через маленькую дверь, выходящую на задний двор.

— Я не думал, что жрицы такие, — напоследок сказал мужчина Еве.

— Жрицы разные, — отозвалась она. — Я к вам как-нибудь зайду еще.

— Буду ждать.

На этом «деловая встреча» была завершена, и Ева выдохнула: она устала во время этого разговора, хотя и не подавала вида. И домой бы вернуться поскорее, а то Гриди и так уже сильно нервная.

— Я тоже не знал, что жрицы такие, — сказал Симон.

Ева только улыбнулась.

Они вышли к другому выходу, неприметному, около сарая, где обычно останавливается со стороны улицы повозка водовоза. В этот же раз у выхода никакого водовоза и его повозки не обнаружилось, зато Симон с Евой увидели пару. Это был стражник… нет, капитан стражи в синем приметном камзоле, с длинным серебристым плащом, и подавальщица. Они целовались: глубоко, неторопливо, бесстыдно. Руки капитана блуждали по спине и попе подавальщице, а сама подавальщица запустила руки в кудри мужчины.

Это привычная сцена для такого места, особенно вечером. Всего лишь стражник целуется с подавальщицей – что тут такого?

Симон хмыкнул, а вот Ева процедила:

— Идем отсюда.

Хорошее настроение от удачной встречи с Рингером было испорчено.

Обижать нового повара Рингер не стал, и когда тот попросил пару-тройку дней, чтобы к родне съездить, отпустил его. Сначала Брокк один хотел съездить, но, поразмыслив, решил и жену с дочкой взять, чтобы проветрились и повидали своих. Оставив дом на попечении Симона, они пришли ранним утром на Южную площадь и купили места в дилижансе; Гриди набрала с собой всякого, чтобы порадовать родичей гостинцами, так что с собой они взяли две больших сумки, за которые возничий потребовал отдельной платы. Когда все места были заняты, дилижанс тронулся к выезду из города.

Ева куталась в платок, беспрестанно зевала и мучилась легкой тошнотой от недосыпа – тяжело ей, истинной сове, просыпаться в такую рань. Вместо того чтобы изучать город в той части, где не была, она склонилась к отцу, прикрыла глаза, да так и задремала. Разбудили ее родители во время одной из остановок в какой-то деревушке. Протерев глаза и зевнув, Ева сошла с дилижанса, наведалась с матерью к отхожему месту, а потом Лэндвики, встав неподалеку от дилижанса, подкрепились пирожками и выпили остывшего крепкого чая из небольшой баклажки.

Некоторые пассажиры сошли, кто-то занял освободившиеся места, и дилижанс продолжил путь. Вскоре остались позади милые фахверковые дома, цветущие сады при них, гурты коров и отары овец. Дорога свернула к северу, и пейзаж сменился на ветреную каменистую равнину – начались земли барона Фрера. Единственный сын барона был в числе тех, кто когда-то натравил на Эву кошку. Да и баронство это входит в графство каэра Эркинга, чей сын тоже участвовал в нападении на Эву. Так что как ни крути, а родная деревенька Гриди – Хосенбрук – собственность всех этих баронов-графов, и при встрече им надо выдавать поклоны…