Эшелон сумрака

– Как пожелаешь, Лу. Столовая, значит столовая. Иди.

Я сделала шаг и вновь замерла. Почему-то сейчас эти слова показались для меня важными:

– Спокойной ночи, Оушен.

– О, это вряд ли, Лу. Но я желаю тебе того же.

Я поджала губы и направилась к концу поезда.

Он был странным. В меру требовательным, интересным, загадочным и невероятно будоражащим. Я желала бежать к нему каждую ночь, пускай холодную, промозглую и ветреную, но всё такую же впечатляющую и эмоциональную. Он казался мне таким же, как я сама.

Не злым и вечно агрессивным, неприятным мужчиной, от которого хотелось быстрее сбежать, а тем, кто интересовался моими историями, разговорами и даже песнями, когда все остальные вокруг… были не такими.

«Кому понравятся твои глупости?» – кричала на меня сестра. Я отвечала ей в мыслях, что они нравятся мне, но никогда не говорила это вслух. А потому, подойдя к вагону с люком, я достаточно чётко сказала себе и миру вокруг:

– Мои глупости нравятся хозяину Эшелона Сумрака! – мой голос не дрогнул, пусть я и осознавала, что никто меня не услышит.

А после выдохнула прохладный воздух и скрылась в тёплом нутре вагона.

Теперь я была далеко от них всех. В уюте. Безопасности. И с яркой первой любовью в груди.

***

Утро. Солнечное утро впервые за несколько дней. Началось оно позже обычного, потому что весь состав уже позавтракал – остались только мы сами и медленно тянущиеся низшие слуги, которым осталось не так уж и много еды.

Я могла расслабленно сидеть у окна и радоваться тёплым лучам солнышка и ветру, продувающему жаркий в такой день вагон кухни. На душе было так же приятно, отчего я жмурила глаза и никак не могла скрыть довольной улыбки.

– Вид у тебя совсем дурацкий, – буркнула Шага так, чтобы повариха не услышала, – сиди, да ешь спокойно. И чего ты вечно какая-то… не от мира сего!

Я открыла один глаз, улыбнулась ей шире и закрыла его вновь, делая счастливый и глубокий вдох.

Бабушка рассказывала, что тело, в которое Всезнающий помещает душу – сосуд с тем, чем наполняет его каждый человек. Это зависит от еды, вкушаемой каждый день, мыслей, чувств, того, что ты отдаешь другим и, конечно же, от силы твоей любви к миру и отдельным людям. Мое тело было полно любви, разной и возможно ярче неё я больше никогда не найду, но это больше радовало, чем печалило – я была частью жизни именно сейчас, а не потом. Время может и убежать, если слишком сильно думать о нём.

С остальными всё было немного не так: Шага, Мери и даже Веста были другими. Я видела в них злость, тяжесть и ненависть, которые выбрасывала из себя, но никогда не дарила людям. Они же преумножали их и сеяли россыпью ядовитых семян.

От этого было горько только им – я впускать в себя злость не хотела.

– Из-за тебя Нюра… – тем временем продолжила она.

Но была перебита Вестой, буквально возникшей рядом с ней из ниоткуда:

– Нюрка твоя – дура бессовестная! Сама нагулялась, а остальным за неё плакать надо! Пускай сама свои кошкины слёзы вытирает теперь!

Девушка надулась, отвернулась от неё ко мне и отправила ложку в рот. Мне есть не хотелось совершенно, тем более я, наконец, решилась спросить о Нюре:

– Почему её уволили? – мои глаза замерли на хмуром лице поварихи.

Женщина выругалась, произнеся слова одними сухими губами, и отвернулась.

– Это ты должна была быть на её месте! – зашипела Шага.

Я закусила щеку изнутри.

– Не рычи, сиротливая! – обернулась на её слова Веста, – а ты не лезь куда не просят! Не достаточно я тебе слов сказала, а?

– Уилу ты по вкусу пришлась, а не Нюра, – рассмеялась Шага, – и чего только в тебе нашёл? Тощая и страшная!

Я непонимающе оглядела её искажённое ненавистью лицо.

– Что значит «пришлась по вкусу»? – спросила я у неё.

– Поминай день, когда «выпить» он тебя позвал, – не обратила внимания на открывшийся рот девушки повариха, – помнишь?

Я кивнула.

– Дык в ту ночь то охламон тот и сделал чего хотел, – она сжала губы до такой степени, что они побелели, – ток не с тобой, а с Нюркой-дурой. А эта дурища, – она махнула полотенцем на Шагу, – считает, что ты виновная! Молчи – коли ума нет, ни у тебя, ни у Нюрки твоей! Если у Лушки нашёлся, то сама она не пошла, а вы!

Она бросила в неё тряпкой, почти попав по лицу.

– Ей просто повезло, а так она…

В этот момент Веста напряглась и застыла, смотря на раздаточное окно.

– Дверь столовой хлопнула, – резко подняла голову на меня она, – сходи проверь, Шага!

– Почему я? – всё же вскочила на ноги девушка.

– Потому что… – начала было повариха.

Но умолкла, стоило нам троим услышать голос лорда:

– Луана, я жду.

Тут уже настала моя очередь вскакивать на ноги и отвечать:

– Да, господин! – я подхватила юбку и рванула к двери, чтобы практически впечататься в неё, когда она отворилась сама.

– У меня не так много времени, Лу! – нетерпеливо пояснил мужчина, встав так, чтобы пропустить меня, но не прикоснуться и кончиком своего чёрного плаща, – не стоит задерживать… всех.

Я проскользнула мимо него по стеночке, краем глаза отметив, что Веста согнулась пополам, а Шага практически посерела лицом.