Эйнемида I. Семена раздора.

– «Сравни своё нынешнее положение с тем, что было до того, как ты узнал его. Тогда у тебя не было никаких причин ругать судьбу. Значат ли твои проклятья и жалобы, что лучше бы тебе было не узнать его совсем и избавиться тем самым от горечи утраты?» – в голосе Молтис звучала ласковая твёрдость, точно у матери, читающей нравоучения сыну.

– «Не лучше ли принять данное вам время как минувшую радость и благодарить за неё богов, а не уподобляться мелочным людям, что видят в любой вещи лишь её недостатки, пренебрегая всем прекрасным и полезным». а, Молтис, я и впрямь поступаю не так, как сам учил.

– Как полезно некоторым философам вспомнить собственные трактаты! – рассмеялась гетера. – Истинно так, Хилон, негоже в скорби отвращаться от смеха, света и радости. Неужто этого бы хотел для тебя твой друг? Он любил видеть хмурые лица и слушать причитания?

– Тефей? Терпеть не мог. Он любил пирушки, вино и вкусно поесть. Слышала бы ты, как он рассуждает про различия чёрных и белых свиных грибов или виды подлив к мясу кахамских змей.

– И нами, гетерами, наверное, не пренебрегал, – Молтис подмигнула. – Так должны ли мы вести себя так, как сам он терпеть не мог? Этим ты его память не почтишь. Чем бесплодно скорбеть – действуй! Соверши что-нибудь в память о нём, посвяти ему труд или продолжи его дело. Ты составил жизнеописание своего деда, и теперь память о нём останется в веках, неужто твой друг не заслуживает подобного?

– Клянусь Волосами Аэлин, это чудесная мысль! Жизнеописание и посвятить труд – я даже знаю какой!

– Вот это достойно мужчины, а пока наслаждайся, ибо умеренные удовольствия дают силы и укрепляют дух, а без этого ничего достойного не совершить. Но подожди – наши чаши пусты! Аэлин Белогрудая, это настоящее преступление.

Взяв со столика расписной чернофигурный ковшик, гетера зачерпнула вина из кратера, и тёмная, почти чёрная струя трёхлетнего гилифского пролилась в хилонову чашу.

– Оно не разбавлено, – заметил Хилон.

– И хорошо. Неразбавленное вино омоет сердце, а потом мы приготовим своё. Этот вечер заслуживает особого вина. Предложишь тост?

– За прекрасную Молтис, мудрейшую из гетер, – усмехнувшись, Хилон плеснул каплю вина на пол и залпом осушил чашу. Молтис была права – горьковато-сладкое вино омыло сердце, заставив печаль отступить. И впрямь, прекрасная мысль – увековечить имя Тефея в трудах. Стоило пригласить Молтис только ради этого.

– За Хилона из Анфеи, лучшего любовника из философов, – гетера одарила Хилона улыбкой, немедля заставившей воспламениться чресла.

Поставив бокал, она выдвинула из столика глубокий ящичек и деловито принялась в нём копаться. Достав небольшой камень, покрытый резьбой в виде виноградных гроздей, она поместила его в медный треножник, под который поставила зажжёную свечу.

– У тебя прекрасный вкус, – заметила гетера, не отрываясь от своего занятия. – Всё, что нужно для хорошего винопития. Ну что, ты готов к игре? Вечер ждёт своего напитка.

– Начинай.

Молтис бронзовыми щипцами подхватила с треножника раскалённый камень и бросила его в кратер с вином. Свечу она поставила так, чтобы огонь нагревал сосуд снизу.

– Итак, начинаем, – открыв ящичек со специями, гетера подхватила пальцами несколько палочек корицы и бросила их в кратер.

«Сколько не знай наслаждений, и сколько страстей не изведай,

Всех их милее уютное дома тепло».

Продекламировала она и закрыла ящичек. Вино и пряности – утончённая застольная игра, требующая тонкого вкуса, умения слагать стихи и богатства для покупки изысканных вин и драгоценных пряностей.

– Что ж, – сказал Хилон, выдвигая ящичек со своей стороны, – тогда так.

Деревянной лопаточкой добавив в кратер кардамона, он произнёс:

«Сладостно лето вокруг, но вдохнув ветерок на закате,

Слышу на языке ледяную осеннюю горечь».

– Неплохо, – беззвучно похлопала Молтис. Взяв с серебряного блюда очищенный апельсин, она изящно подцепила его длинными ногтями, раскрыла, и в её ладонях словно расцвёл прекрасный цветок. Дав Хилону полюбоваться им, она разомкнула ладони, и оранжевая звёздочка с тихим плеском скрылась под тёмной поверхностью вина.

«В сердце печаль об ушедшем впустив, я глаза поднимаю:

Светом затмила луну упавшая с неба звезда».

Постучав пальцами по столу в знак одобрения, Хилон бросил в кратер четыре коричневые звёздочки бадьяна.