Эйнемида I. Семена раздора.

Миновав украшенные пёстрыми фресками коридоры, эйнемы вышли на просторный балкон, ограждённый каменной балюстрадой. Отсюда открывался восхитительный вид на полноводный Закар и двенадцативратную Нинурту, раскинувшуюся на противоположном берегу. Солнце уже начинающее клониться к горизонту, мягким золотистым светом озаряло тёмно-синюю гладь реки, усеянную тростниковыми лодками рыбаков, широкий мост, соединявший Дворцовую часть с остальной Нинуртой, и сам огромный город, где над глинобитными и черепичными крышами домов высились шесть циклопических зиккуратов. Город окружала массивная стена из глиняных кирпичей, столь широкая, что по вершине могли разъехаться две запряжённые волами повозки. Там, где Нинурту пересекали великий Закар и его младший брат Закарашар, стены вздымались над речной гладью гигантскими арками. За стеной тянулись бесконечные зелёные поля, расчерченные голубой решёткой оросительных каналов. Дневная жара уже спала, и от реки приятно тянуло прохладой.

Облокотившись на балюстраду, Каллифонт задумчиво посмотрел вниз. Полководец выглядел очень усталым.

– Как всё прошло на площади? – спросил он.

– На пол-Цсереха, стратег, – Энекл сплюнул вниз, прямо на цветущие под балконом розы. – Варвары будто взбесились сегодня.

– М-да, взбесились... Потери?

– Из наших ранеными восемь человек, двое тяжело. Погибших четверо.

– Кто?

– Мелент, Лой, Фирос и из диоклетова лохоса Хсанфий.

– Серп Эретероса! Этот ублюдок мне ещё ответит, – военачальник зло ударил кулаком о перила. – Ну как вам царский суд?

– Спасибо что заступился, командир, – золотые лучи солнца освещали светлые волосы и красивое, гладко выбритое лицо Диоклета, делая его похожим на одного из фотофоров – юных и прекрасных спутников Пресветлого Латариса.

– Это не обсуждается. Саррун не получит моих людей, тем более что вы поступили правильно.

–Иначе было действительно нельзя. Ты не представляешь, что там творилось.

– Я, как раз, прекрасно представляю, что там было. Это ведь додуматься надо: прилюдно скормить человека нутроеду. Этот Саррун поистине безумец, я начинаю верить всему, что про него болтают. До вашего появления на совете был Нефалим, он рассказал, как всё было и, надо отдать ему должное, особо ничего не утаил и не приукрасил.

– Эйленос Справедливый – Энекл вздохнул. ‒ Послушайте, а не лучше ли нам бросить всё это дерьмо и отправиться домой, в Эфер? Денег мы нажили немало, у тебя, Каллифонт, войско. Вернёмся – станем важными людьми и не будем этих варваров даже вспоминать.

Энеклу даже захотелось зажмуриться. Он представил себе: корабль проходит меж Сторожевых скал в Критенскую бухту, и с палубы открывается вид на белокаменный город, голубые крыши портового квартала и величественный храм Эйленоса Эферского – чудо Эйнемиды, стены из редчайшего голубого мрамора, а крыша из позолоченой черепицы. Первым делом пройтись по улице Амфисто до агоры, а оттуда сразу на рынок, в таверну Хесрия-горбуна – цела ли она ещё? – заказать там рыбу по-эферски, запечёную с лимонами в соляном панцире, а к ней кувшин-другой вина с горы Илла, вкуснее которого нет на свете. Добытых в Мидонии денег с лихвой достанет выкупить отцовский дом, приобрести мастерскую и развернуть такое дело, какого Эфер ещё не видывал. Можно за пару лет стать богачом, а там жениться, родить детей и вести спокойную жизнь, развлекая соседей рассказами о великих битвах и заморских чудесах…

– А потом толпа вновь изгонит меня, кладя листья в корзину, или назовёт тиранном и сбросит со скалы, – прервал мечтания Энекла Каллифонт. – Нет, я более не намерен вручать свою судьбу черни. Здесь мы добились высочайшего положения. Здесь мы сами хозяева своей судьбы, дома же отдадим себя прихоти других.

– Так ли это, Каллифонт? – сказал Энекл. – Да, дома мы зависим от сограждан, они иногда несправедливы, но цари-то несправедливы ещё чаще, а мы сейчас находимся в воле одного из них. Сограждан можно убедить или задобрить, а если царь вдруг надумает лишить нас жизни, что будем делать тогда?

– Мы ещё посмотрим, кто что надумает, – Каллифонт раздражённо махнул рукой. – Нет, старый товарищ, Эфер однажды отверг меня, забыв всё, что я для него сделал. Я не вернусь, это дело решённое, но ты волен отправиться домой, когда пожелаешь.

– Кем я буду, если брошу тебя после всего, что ты для меня сделал?

– Что бы я ни сделал, ты уже много раз отдал свой долг.

– Нет. Неужели я оставлю вас сейчас, когда Саррун задумал неведомо что, и наверняка вот-вот будет драка? Плохо же ты обо мне думаешь, Каллифонт, сын Алкмета.

– Не горячись, Энекл. – рассмеялся Каллифонт. – Тогда давай договоримся так: ещё на год ты остаёшься, а следующим летом с первым же попутным кораблём отправляешься домой. За это время, всё решится ‒ так или иначе. Диоклет, к тебе это тоже относится. Думаю, ты уже добыл достаточно славы и золота, чтобы не зависеть от норова своего отца.

– Я обдумаю. Вернёмся к этому разговору через год. Что насчёт дня сегодняшнего? Люди взбудоражены, ночью может случиться всякое. Стоит ли привести в готовность войско?