Егор Гайдар

Уже по первым его выступлениям по телевизору было видно, что этому человеку не нужно подбирать слова – он говорит так, что даже запятые и другие знаки препинания в его речи прекрасно слышны. Возможно, это было связано с памятью, мышлением, а возможно, тут сказывалась одна технологическая деталь, малоизвестная окружающим. Гайдар не умел печатать на машинке, а почерк у него был ужасный. К тому же писать от руки для него – это было слишком медленно, при его-то загрузке; и вот, начиная с какого-то момента, он все свои работы надиктовывал стенографисткам. В уме ему приходилось, как мы уже говорили, при этом держать огромные куски текста, включая целые ряды цифр, и даже не одного текста, а порой до десятка и больше. Поэтому и в обычной жизни, то есть в любом разговоре, у него была речь «как по писаному», сразу четко отредактированная и окончательно сформулированная. В сочетании с его памятью и способностью быстро мыслить это производило на окружающих сильное впечатление.

При этом он не был задраенным наглухо в своей башне из слоновой кости интеллектуалом, но человеком, которого можно было попросить постоять в очереди за вином в магазине «Ступеньки», сходить с ним в Сандуновские бани, поиграть в шахматы, попросить в долг, да и вообще о чем угодно.

Грубо говоря, это был свой парень, но гений.

«Егор прекрасно понимал и шутки, и комические стороны серьезных вещей. В этих случаях он никогда не перебивал, а, затаив дыхание, выслушивал фразу или историю до конца, как бы впитывая мысль и готовясь на нее реагировать, а потом радостно хохотал. Иногда опираясь руками на два стола и даже болтая в воздухе ногами от удовольствия», – вспоминал друг Гайдара Вячеслав Широнин.

В каком-то из разговоров друзей Егора был сформулирован парадокс: Гайдар по своему типу личности был, скорее, «командиром подводной лодки», нежели чистым интеллектуалом. То есть человеком, в котором главным качеством были ответственность за команду и умение принимать тяжелые решения. В этом есть доля истины – всем, кто его близко знал, сразу было очевидно: в нем живут два характера, две линии (бажовская и гайдаровская), два человека. Один замыкался в себе и постоянно пытался «уйти в библиотеку», другой – объединял вокруг себя десятки и сотни людей, которые были готовы идти за ним.

Эту особенность Гайдара легко проследить по его влиянию на состав правительства (и многих последующих) Российской Федерации – там побывали многие из его круга, люди со всех его работ, всех институтов и редакций. «В результате сформировалось профессиональное сообщество, уже в течение двадцати лет лидирующее в экономической политике», как сформулировал Широнин. И дело было не в том, что он кого-то специально «продвигал», Гайдар никогда этого не делал – просто те, кто хоть раз попадал в этот круг, готовы были идти за ним дальше, чтобы вместе решать невыполнимые задачи.

«Реформы – это были не решения одного или двух человек. Реформы – это была команда, не знаю, в двадцать или сорок человек, вряд ли больше, которые постоянно генерировали какие-то решения. И сопротивляться таким реформам было крайне тяжело, потому что никогда нельзя было понять, с какой стороны последует следующее движение. И в конечном итоге реформа была как развязывание гордиева узла. Его нельзя было разрубить, его нужно было постоянно разматывать, узелок за узелком. И к этому большому-большому узлу советской экономики, которую в принципе нельзя было использовать как наследие, каждый человек подходил со своей стороны» – так говорил об этом экономист Сергей Алексашенко.

Да, этот азарт риска, преодоления, решения невыполнимых задач был очень близок всему их поколению… Унылая неподвижность советской системы порядком осточертела. В ее рамках уже невозможно было двигаться – ни на уровне страны, ни на уровне отдельной судьбы.

Итак, кого же Гайдар позвал в свою команду?

Понимая, что в ближайшие месяцы им придется пройти не просто через трудные первые шаги, но практически через «идеальный шторм», он решил опираться на людей, которых очень хорошо знал лично и в которых мог не сомневаться.

Из самых близких, на кого он заведомо мог рассчитывать как на руководителей направлений и ключевых министерств, было четверо.

Анатолий Чубайс, вместе с которым они создавали «московско-ленинградскую школу», семинары на «Змеиной горке» и в других местах. Создавали первое неформальное сообщество, которое вышло за рамки «кружка» и позволило Гайдару ощутить свою силу. Чубайс, и это стало с самого начала понятно, был человеком воли, жестко организованным и амбициозным, и конечно, он был нужен в правительстве. И он, по мысли Гайдара, должен был возглавить самый болезненный, тяжелый участок: приватизацию.