Егор Гайдар

«За два дня до старого Нового года мне позвонила жена Анатолия Борисовича Чубайса, Маша. Мы с ней знакомы по Ленинградскому университету и давно общаемся, независимо от того, какие должности занимал и занимает Чубайс. Поговорили про какие-то дела, и Маша предложила встретиться с ними как раз тринадцатого января. Я ответил, что никак не могу, потому что меня пригласил Окуджава и мы вместе будем праздновать старый Новый год. “Да.. – сказала она мечтательно, – как повезло”. И мы попрощались. Я положил трубку, а через полчаса раздается звонок, опять звонит Маша и говорит: “Я сказала Анатолию, так вот, он так огорчился… Нельзя ли попросить Булата Шалвовича, чтобы и мы подъехали?”».

Затем к этой компании подключился и Егор с супругой.

«Нужно отдать должное Гайдару и Чубайсу, – вспоминал Иосиф Райхельгауз, – на каких бы должностях они ни находились, а за это время кем они только не были, они всегда понимали, с кем разговаривают. То есть всегда, все годы, Чубайс и Гайдар “стояли по стойке ‘смирно’”, а Булат Шалвович, удобно сидя в кресле, говорил им, какие ошибки они совершили в последнее время, и давал советы типа: “Ну, не знаю, я бы там сделал так вот и так…” И они внимали ему абсолютно искренне и серьезно». Мария Вишневская, тогдашняя жена Анатолия Чубайса, уточняла: «Окуджава относился нежно к обоим. Задавал им много вопросов. Разговоры крутились в основном вокруг политических и экономических проблем». В давнем интервью одному из авторов этой книги Гайдар говорил: «Окуджава был умнейшим, интеллигентнейшим, адекватно понимавшим реальность человеком, с которым было удобно общаться».

Еще один важный конфидент Егора в те годы – Валерия Новодворская. Из интервью Игорю Свинаренко, журнал «Медведь»:

«– Егор часто тебе звонил?

– Нет, не часто. Иногда я сама ему звонила. Мы созванивались обычно после 12 ночи. Мы вели наш спор вечный, о том, что возможно в России – революция или эволюция. И этот спор как-то завершился к путинской эпохе. Стало понятно, что ни то ни другое невозможно, и на этом мы помирились. На том, что у нас невозможна демократическая революция, но и эволюция также невозможна. Потому что наше общество не эволюционирует! Егор был очень чистым и очень праведным, врать он просто не умел, и он мне про это сказал как есть. Нет, он не врал. Бывало, он выступит на “Эхе” – и после звонит мне и объясняет, почему он сказал то или иное. Чубайс был одной стороной натуры Егора, а я – другой, мы были факторами его души, вынесенными во внешнее пространство. Я была тем несостоявшимся в его жизни диссидентским фактором… Это – несбывшееся, то что не сбылось у него… А Чубайс – это было совсем другое. Он все время тянул Егора в сторону истеблишмента.

У Егора была привычка звонить мне по ночам и объяснять, потому что, видимо, – он вообще плевал на любую критику, если б не плевал, то не дожил бы даже до пятидесяти, – он не хотел, чтобы между нами было какое-то недопонимание. Потому что во мне, я думаю, он видел ту самую свою диссидентскую молодость. Которая не состоялась».

…И все-таки главным ресурсом, из которого Гайдар черпал и силы, и вдохновение, и желание жить последние годы, – были его книги. Любимое занятие, главное призвание, единственная отдушина.

Помимо написанных по горячим следам мемуаров, которые мы часто цитируем: «Дни поражений и побед», в 90-е и начале 2000-х Егор написал и издал несколько самых важных для себя книг.

«Долгое время» – научный нон-фикшн, книга-прогноз с четкой постановкой задач для России XXI века. Настоящий «Капитал» нового тысячелетия.

…В январе 2020 года одиннадцатый гайдаровский форум открылся дискуссией, посвященной памяти Егора Гайдара. И разговор свернул в неожиданную сторону – а можно ли, собственно, считать Гайдара ученым?

Разговор открылся докладом блестящего экономиста Револьда Энтова, одного из немногих академиков РАН, придерживающихся либеральных взглядов, человека, который близко знал Егора Гайдара.

Револьд Михайлович задал тон разговору, сосредоточившись на интеллектуальном наследии Егора Гайдара и его актуальности.

Гайдар, вспоминал академик Энтов, с большим вниманием относился к математическим моделям, но нередко замечал, что иной раз «теория слишком красива, чтобы быть реалистичной».

Ведь и в самом деле, иронизировал Револьд Михайлович, изложение содержания любой экономической модели начинается с описания ситуации, когда два частных предпринимателя заключают сделку, а значит, речь идет о системе со сформированной частной собственностью, финансовыми рынками, рыночной экономикой как таковой. И ни одна из таких моделей не учитывает наличия, например, решения съездов партии, колхозного строя и «моногородов» сталинского типа.

Экономисты, «запятнавшие» себя практическими реформами, редко оказываются в списках теоретиков, отмечал академик Энтов, и это несправедливо, как несправедливо и то, что «современные студенты не знают имени Гайдара, зато знают, например, имя автора весьма посредственного учебника по переходным экономикам».