Егор Гайдар

Депутаты съезда почти единогласно проголосовали за пакет реформ, предложенный президентом, с которым были детально ознакомлены. Пакет был понятный, давно известный и по программе «500 дней», и по другим программам – либерализация цен, начало приватизации, сокращение бюджетных расходов, изменения в сфере валютного регулирования и т. д. (Чем именно отличались программы Явлинского и Гайдара, мы поговорим позднее.)

Однако оглушительно новым было то, что прозвучала конкретная дата – январь 1992 года. То есть вдруг всем стало понятно, что то, о чем беспрерывно говорили уже два-три года – наконец будет сделано.

Ельцин оговорил себе «особый период», во время которого его указы в области экономической реформы будут иметь силу законов – он попросил год. Кроме того, он объявил, что сам возглавит правительство, ну, соответственно, и состав его в «особом периоде» – тоже прерогатива президента.

Так началась новая эпоха.

Эпоха, которая – вопреки всем сегодняшним и тогдашним критикам ее – означала прыжок через пропасть (а не в пропасть). России буквально через несколько недель суждено было проснуться в иной реальности. И дело было не только в ценах, в инфляции, приватизации и прочем. Вслед за «политической надстройкой», которая шумно рухнула после 21 августа 1991 года, неизбежно обрушились и сами основы прежнего советского мироздания – от твердых цен до общенародной собственности на средства производства. От «идеологически-правильного», неизменного десятки лет курса рубля до государственной торговли. Конечно, эти изменения долго сами стучались в двери. Но сейчас двери открыли окончательно. Их открыли Ельцин и Гайдар.

В эти дни – между 15 сентября и 15 октября – Егор, наконец, поговорил с отцом, Тимуром Аркадьевичем:

«Вернувшись из Крыма, где был в отпуске, в Архангельское заехал отец. Я рассказал ему, как вижу экономико-политическую ситуацию, что происходит, что мы предлагаем делать. Отец согласился со мной в том, что предлагаемая стратегия начала реформ в России, видимо, единственно реальная. Когда же он понял, что, возможно, его сыну придется не только советовать все это кому-то, а самому садиться и исполнять, наверное, впервые в жизни я увидел выражение откровенного ужаса на его лице. И мне, и ему было понятно: если такой поворот состоится, вся жизнь, и не только моя, но и нашей семьи, в корне изменится. Разделится на спокойную, размеренную, интеллигентскую – до и абсолютно неопределенную, непредсказуемую – после. Отец посмотрел на меня, сказал: “Если уверен, что нет другого выхода, делай как знаешь”»…

Это выражение «откровенного», неподдельного ужаса на лице отца легко объяснимо. Опытный человек, проживший жизнь в разных советских эпохах, Тимур прекрасно понимал, с кем будет ассоциироваться у широких народных масс тот ужас, который уже наступает. Вернее, уже наступил. Понимал он и то, какой груз падает на плечи его сына. Насколько он – просто физически, да и морально – не готов к таким стрессам.

Но этический код в семье Гайдаров неизменен: обещал – делай, сказал – держи слово, можешь помочь – помогай; а самое главное – не бойся. Не бойся рисковать. Не бойся идти вперед. Сколько лет он учил сына этому – теперь придется вместе с ним расхлебывать кашу.

Это отчаяние решимости (решимость отчаяния) – почувствуют в этот момент в Егоре все: и друзья, и недоброжелатели.

Вернемся к воспоминаниям экономиста Алексея Михайлова:

«Помню встречу в октябре – мы с Мишей Задорновым и Егор Гайдар с А. Чубайсом (его трудно было не запомнить). Кто, как и зачем ее организовал – убей бог, не могу вспомнить. Могу только предположить, что это был Леша Головков, помощник Г. Бурбулиса. В его духе. На ней было человек восемь, но кто – не помню.

За нами с Мишей были “400 дней”, “500 дней”, Гарвардская программа, работа в российском правительстве и КОУНХе (Комитете по оперативному управлению экономикой. – А. К., Б. М.), публичные выступления в прессе, на телевидении, во “Взгляде” Любимова. За Гайдаром не было… ничего. (Здесь Михайлов язвит по поводу работы Гайдара в «Коммунисте», не будем на это отвлекаться. – А. К., Б. М.)

Явлинский, став зампредом в Совмине России, пригласил в комиссию по экономической реформе Гайдара, Шохина, кого-то еще. Они все вроде бы не отказались и формально были назначены, но ни разу в заседаниях комиссии не участвовали и в Белый Дом не приезжали. Стрёмное это было дело – связываться с Россией… Перед этой встречей мы даже не предполагали, что у Гайдара уже есть позиция и даже тайный план и через месяц он получит власть для его реализации…