Его Высочество Пиц. Узы

– Мама Лёля, пойдем! Мама Лёля! – Ольга схватила с собой дочь в качестве неоспоримого аргумента в пользу того, что ее предложение не несет никакой опасности для траура Великого Князя, а сделано исключительно ради пользы детей. Хотела усыпить бдительность Павла, дабы он не искал подвоха, но тащившая ее прочь Марианна, совершенно не помогала. Ее взывания к матери были довольно зычными, и на Великого Князя с госпожой Пистолькорс стали оборачиваться прихожане.

– Пусть она не вопит на весь храм, – буркнул подошедший к матери Саша, который заметно стыдился поведения младшей сестры.

– Прошу нас извинить, нам пора! – Павел кивнул навязчивой даме, изображая быстрый поклон, и поспешил с дочерью в свой барак. Однако забавное семейное прозвище мадам Пистолькорс он запомнил.

VIII

Как ни старался Сергей оттянуть минуту расставания с племянником, этот день настал.

Жизнь в Ильинском потихоньку возвращалась к своему прежнему ритму. Впервые приехав в усадьбу после смерти Аликс, Великий Князь не сдержал слез. Каждое деревце, каждый цветок напоминали о зловещем времени, о жуткой потере. Сергею казалось, что он никогда больше не будет любить это место так, как прежде. Но он смотрел на Зинаиду Николаевну, которая потеряла здесь младшую сестру, а через какое-то время вновь с удовольствием стала приезжать в Архангельское, и это вселяло в него надежду. Кажется, только сейчас он в полной мере осознал, какое горе пережила соседка. Если б Сергей потерял брата, он бы, наверное, умер в ту же секунду. Кровь холодела в жилах при одной только мысли об этом…

В июльские выходные генерал-губернатор уже с самозабвением и азартом ловил неводом щук, шелешперов и судаков в Ильинском, обгорев на солнце до совершенно неаристократической черноты.

В усадьбе, как всегда, от гостей яблоку некуда было упасть. На пленэре Бенуа колдовал над волшебными акварелями. Елизавета Федоровна тоже приобщилась к живописи, а вечерами пела хором с Васильчиковой и остальными, а иногда даже решалась на соло.

Новый, уютный дом в Усове с прелестными комнатами, зимним садом, эффектным гобеленом на лестнице и английским ситцем на стенах был достроен и освящен в августе. Сергею страшно недоставало Павла. Когда-то он мечтал, что брат с супругой будут частыми гостями в этом жилище… Все это было в другой жизни, от которой остались лишь горькие воспоминания и неотчетливые тени в ночном отблеске свечей.

Сразу после особняка освятили и быстро развернутый в Ильинском холерный госпиталь на шестнадцать коек. Болезнь пытались душить на подступах, но она уже тянула свои костлявые, в трупных пятнах, руки к Москве. Через год после смерти Аликс родильный приют в Ильинском стал принимать первых рожениц.

Осенью английская королева пожелала видеть у себя свою внучку, Эллу. Пользуясь случаем, Сергей с супругой решили заехать в Италию. Великий Князь мечтал показать жене Вечный город. Безусловно планировали посещение Дармштадта, предварительно завернув в Париж. Поездка случилась как нельзя кстати. Генерал-губернатору нужна была небольшая передышка от Московских дел и особенно после сражений с холерой. Необходимо было проветриться и освежиться.

Элла написала письмо Ники, в котором предложила ему тоже приехать в Англию, с расчетом, что обратный путь будет лежать через Дармштадт, значит, он и Аликс, наконец, смогут встретиться. К ее огорчению, этому плану не суждено было сбыться. Цесаревич охотился с родителями под Варшавой, а затем ездил в Афины и к брату Георгию на Кавказ, которому из-за болезни легких прописан был горный воздух.

Сергей посчитал, что это и к лучшему. До него дошли странные слухи о Наследнике. Говорили, что Цесаревичу вскружила голову некая молодая особа из балетных. Хоть Великий Князь и отказывался верить россказням, сам не раз становился жертвой клеветы, все же он хотел поговорить с Ники. Слишком уж многие родственники фигурировали в качестве свидетелей этой романтической истории – и брат Владимир, и кузены Михайловичи во главе с Сандро, куда же без этого проныры. Что, если из-за отказа Аликс, из-за ее истовой приверженности лютеранской вере, Ники решил более не настаивать? Что, если, потеряв надежду, в стремлении забыться он увлекся танцовщицей? Опасность, исходящую от фей в воздушных пачках, нельзя было недооценивать. Не один Великий Князь был повержен ловким фуэте и бросил к ножкам в атласных пуантах все – честь, семью, и даже будущее. Что, если Наследник под чарами вертлявой балерины охладел к немецкой принцессе? Эти сомнения противоречили уверениям Цесаревича, но прежде чем возвращаться к разговорам с Аликс, лучше было бы в личной беседе прояснить все щекотливые моменты с племянником.

Долгое путешествие по Европе немного отвлекло Сергея от тревог и тяжких дум о судьбах брата и племянника. Великокняжеская чета вернулась в Москву лишь в середине декабря. Смеясь, они часто рассказывали, как во Флоренции один крестьянин, проходя мимо Елизаветы Федоровны, назвал ее «Божия дочь».

IX