Его Высочество Пиц. Узы

Боль, одиночество, тоска. Павел не раз задавался вопросом, зачем продолжать такое горестное существование? В чем смысл? Разве может обычный, смертный человек вынести все муки, выпавшие на его долю? У него двигались руки, ноги, но сердце представляло собой одну сплошную рану, как если б с него содрали оболочку, и всё оно кровоточило. Каждое сокращение сопровождалось невыносимой болью. Разве возможно, чтобы когда-то такая гигантская, смертельная рана затянулась? Брат увещевал, что Пиц должен жить хотя бы ради детей. Что ж, мозгами страдалец находил это справедливым. Несчастные малютки, лишившиеся так рано матери, не должны были остаться еще и без отца. Но, хоть Павел никому не признавался, дети тоже доставляли ему душевные терзания. Беби до боли напоминала мать – такая же забавная, активная егоза, с такими же точно ямочками на щеках. А Дмитрий… Если б не последние роды, могла бы Аликс жить? При вскрытии врач установил врожденные проблемы с сердцем. Кто знает, как они могли аукнуться, даже если бы у них больше не было детей, кроме Мэри. Но Павел не винил в смерти жены никого, кроме себя! В нем заключалась главная опасность, как бы Сергей ни убеждал его в обратном. Стоило бы стать отшельником, анахоретом, чтобы не навлекать погибель на головы близких. Хоть затворничество вряд ли смягчило бы его муки. Ему хотелось заснуть и не проснуться, ведь иногда ночью он видел ее, свою бойкую, жизнерадостную Аликс. Она весело болтала с ним о всяких пустяках, а он повторял лишь одно: «Ты же не уйдешь? Умоляю, не покидай меня! Останься!» Но скоро жена выходила из комнаты, спеша по какому-то неотложному, одному ей известному делу. Павел бросался за ней, а за дверью уже никого не было… Тогда он просыпался в слезах. Он молил Господа дать ему сил и утешения или же явить милость и забрать его к себе, к Аликс.

В Красное периодически наезжали Великие Князья и Наследник. Порой они навещали вдовца, недолго грустили вместе с ним и, торопливо отдав долг сочувствия, мчались на скачки или в театр, который в июле вновь открыл свой красносельский сезон, наполнив маскулинную атмосферу военных сборов прекрасными звуками музыки, изящными фигурками балерин и легкой, ни к чему не обязывающей чувственностью. Жизнь бурлила, опьяняла, кружила головы. Феромоны витали в воздухе, ловя всех и каждого в невидимую, но от этого не менее крепкую сеть соблазнов. Лишь Павел, пребывая в глубочайшей скорби, не откликался на романтическое буйство вокруг. Чтя траур, он отказывался от посещений театров, раутов, балов и закрывался от любых других увеселений, что лишало Ольгу Валериановну возможности заманить его к себе на прием и оплести кружевом заботы и утешения. Но Лёля привыкла получать все, что хотела. Она решила не конфузиться и заговорить с Великим Князем у Свято-Троицкого храма, в котором он регулярно бывал.

– Ваше Императорское Высочество, доброго дня! – Ольга присела в легком реверансе, перехватив Павла на выходе из храма после утренней литургии. Припустив за ним, она прихватила с собой Марианну, ровесницу его дочери Мари, которую он нес на руках. Остальные дети госпожи Пистолькорс следовали за ней с няней.

– Доброго дня, Ольга Валериановна! – Павел Александрович был несколько удивлен бесцеремонности супруги своего подчиненного, но он знал женщин такого типа – они считают, что их красота открывает перед ними все двери и стирает все преграды. Им позволено все, и слово мужа для них не указ. Нужно признать, действительно, многие сумасбродства сходят им с рук за их очарование и невероятный женский шарм. Главное, выкрутасничать с умом.

– Мы с детьми собираемся в полдень прогуляться по парку, к озеру. Устроим небольшой пикник. Погода чудная! Не желаете ли присоединиться с Марией Павловной?

Лёля гипнотизировала Павла своими огромными глазами цвета сладкого, красно-коричневого восточного чая. На секунду он засмотрелся в них, услышав даже запах ванили, но тут же взял себя в руки.

– Благодарю! К несчастью, вынужден отказаться от столь заманчивого предложения – у меня есть неотложные дела, а к Мари заглянет доктор.

– Боже мой, неужели Ее Императорское Высочество нездорова?

– Уже поправилась. Сегодня лишь пару раз чихнула утром. Никому не говорите, что дочь хворала, иначе Великий Князь Сергей Александрович приедет и заберет ее у нерадивого отца, – попытался пошутить Пиц.

– Что Вы! – Лёля улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой, какая только имелась в ее арсенале. – Вы замечательный отец!

Мари, на удивление, благосклонно улыбалась незнакомке. Красивая женщина с ласковым голосом была ей приятна. А вот Марианна остановкой матери была недовольна.