Двойной фантом

— Погоди, — нахмурившись, вмешался я в разговор. — Ты сказал, клан Тоётоми? Я был уверен, что это твое имя, а фамилия — Ясухару… На самом деле не так, то ли?

— Так меня записали российские чиновники, — буркнул японец, тут же, впрочем, постаравшись спрятать проскочившее недовольство за вежливой улыбкой. — У нас, представляясь, принято сначала называть родовое имя, и лишь затем — личное. В России — наоборот. Я о сем знал, но, регистрируясь по прибытии в III Отделении, по привычке выдал: «Тоётоми Ясухару». А жандарм, заполнявший мне документы, так и записал: имя — Тоётоми, фамилия — Ясухару. Я сперва не заметил, а потом постеснялся указать на ошибку. Так или иначе, вина за оную целиком и полностью лежит на мне.

— Жандарм тоже хорош! — заметил я, почему-то устыдившись за неведомого мне российского бюрократа. — Мог бы и уточнить лишний раз!

— Он, небось, живого самурая в первый раз в жизни видел, — заметила Воронцова. — А отношение к Японии и ее традициям у нас в массе своей, прямо скажем, несколько… — она слегка замялась — должно быть, подбирая подходящее слово.

— …пренебрежительное, да, — закончил за нее Ясухару. — И сие — тоже во многом заслуга Хисахито и его присных. И боюсь, пока сей Микадо пользуется покровительством Его Императорского Величества Бориса VIII, принципиально тут ничего не изменится.

— Нужно, чтобы больше японцев вроде тебя приезжали в Россию, — заявил я, постаравшись как-то сгладить нечаянно возникшую неловкость. — Тогда и изменения начнутся.

— А кто тогда останется противостоять скверне в Осаке и Эдо? — хмуро парировал Тоётоми.

Что на это ответить, сходу у меня не нашлось.

После некоторой паузы, беседа со скрипом, но возобновилась, вроде бы и не уходя от японской тематики, но плавно переключившись на такой ее аспект как комиксы-манга — в этом мире, оказывается, они тоже существовали и, как говорят, начинали приобретать популярность среди российской черни и даже у некоторых аристократов. Особенно — специфические жанры пикантного характера, но не только они. Милана высказала мнение, что это может способствовать созданию в Империи положительного образа Японии, Ясухару решительно возразил: на его взгляд, впечатление о его родине низкопробная манга могла лишь окончательно низвергнуть в Пустоту — мол, лучше бы уж, чтобы в России читали Басё, Мураками и Таками…

Кто бы спорил — конечно, лучше.

Быстро поняв, что достойно поддержать этот разговор не смогу, я откровенно заскучал и, когда через несколько минут к нам подошла Златка, с радостью уступил ей свое место на диванчике.

Избавившись от пустой тарелки и пополнив запас вина в бокале, я оглядел зал, ища себе новую компанию. Молодой князь Гагарин, единственный из тех, с кем у меня еще не состоялось формальное знакомство, по-прежнему был занят Машкой, а Перовская со Змаевич так и сидели за картами. Правда, третьим к ним за столом присоединился Мартынов. До кучи, Бестужев-Рюмин, встав неподалеку и скрестив руки на груди, скептически наблюдал за игрой со стороны.

А вот Цой, кстати, в зале так и не появилась. Может, слишком буквально восприняла предложение держаться от меня подальше? Ну да и дух с ней!

За неимением лучшего варианта, я приблизился к карточному столу, замер рядом с Бестужевым-Рюминым и, подобно ему, пригляделся к игре. Судя по всему, это была какая-то местная разновидность покера. Для выигрыша нужно было собрать комбинацию карт, лучшую, чем у соперников.

Колода от знакомой мне по миру-донору отличалась не так уж и сильно, как могло показаться на первый взгляд. Старшей картой считался Ключ (нарисована, на ней, кстати, была Луна, в разных фазах в зависимости от масти — вообще не палятся!), за ним шли Астрал и Князь духов. Менее сильными «картинками» считались Император, Боярин и Мастеровой. Также имелись карты Черни, обозначенные цифрами — десятка, девятка, восьмерка, семерка и шестерка. И затем снова шли две «картинки», самые слабые — Фамильяр и Голем. Не спрашивайте, почему именно в таком порядке — понятия не имею.

Всего же карт в колоде было пятьдесят две — четыре масти по тринадцать номиналов. Точнее, по двенадцать плюс Ключ, который при определенных условиях масть мог сменить.

Каждому игроку раздавалось по полдюжины карт. Оценив полученное, можно было так и оставить их себе или же поменять на новые — все или лишь некоторые. Причем, брать из колоды разрешалось не только верхнюю карту, но и вытянуть из середины, назвав желаемый номер. Там существовали свои ограничения: в зависимости от того, что именно скидывалось, но всех деталей я, честно говоря, не помнил.

Когда я подошел, игроки как раз вскрылись. У Змаевич оказалось каре на Мастеровых, у Перовской — две пары: Ключи и семерки, у Мартынова зачетная комбинация не собралась вовсе. В результате ставка кона — три серебряных рубля — ушла Инне.

Последовала новая раздача, по итогам которой удача уже сопутствовала Наталье — ее тройка на Астралах перебила скромные пары обоих соперников. Затем снова выиграла Змаевич — всего лишь с парой Князей…