Две судьбы

I respected her secret, respected it more resolutely than ever, before her father.	Я уважил ее тайну, уважил больше прежнего перед ее отцом.
"After all that I owe to you, sir," I answered, "your wishes are my commands."	- После всего, чем я вам обязан, сэр, ваши желания служат для меня законом.
Saying that, and saying no more, I bowed to him with marked respect, and left the house.	Сказав это и больше ничего, я поклонился ему с чрезвычайным уважением и вышел из дома.
Mounting my pony at the door, I looked up at the center window, as she had bidden me.	Сев на пони у дверей, я посмотрел на среднее окно, как она велела мне.
It was open; but dark curtains, jealously closed, kept out the light from the room within.	Окно было отворено, но темные занавеси, старательно задернутые, не пропускали света в комнату.
At the sound of the pony's hoofs on the rough island road, as the animal moved, the curtains were parted for a few inches only.	При шуме копыт пони по шероховатой дороге острова, когда лошадь двинулась, занавеси раздвинулись только на несколько дюймов.
Through the gap in the dark draperies a wan white hand appeared; waved tremulously a last farewell; and vanished from my view.	В отверстии между темных занавесок появилась исхудалая, белая рука, слабо махнула в знак последнего прощания и исчезла из моих глаз навсегда.
The curtains closed again on her dark and solitary life.	Занавеси опять задернулись на ее мрачную и одинокую жизнь.
The dreary wind sounded its long, low dirge over the rippling waters of the lake.	Унылый ветер затянул свою длинную, тихую, печальную песню над струистой водой озера.
The ponies took their places in the ferryboat which was kept for the passage of animals to and from the island.	Пони заняли места на пароме, который перевозит людей и животных с острова и на остров.
With slow, regular strokes the men rowed us to the mainland and took their leave.	Медленными и правильными ударами весел паромщики перевезли нас на твердую землю и простились.
I looked back at the distant house.	Я оглянулся на видневшийся в отдалении дом.
I thought of her in the dark room, waiting patiently for death.	Я подумал о ней, терпеливо ожидающей смерти в темной комнате.
Burning tears blinded me.	Жгучие слезы ослепили меня.
The guide took my bridle in his hand:	Проводник взял повод моего пони в свою руку.
"You're not well, sir," he said; "I will lead the pony."	- Вы нездоровы, сэр, - сказал он, - я буду править пони.
When I looked again at the landscape round me, we had descended in the interval from the higher ground to the lower.	Когда я опять посмотрел на местность, окружавшую меня, мы уже спустились ниже.
The house and the lake had disappeared, to be seen no more.	Дом и озеро не было видно больше.
CHAPTER XXIV. IN THE SHADOW OF ST. PAUL'S.	Глава XXIV В ТЕНИ СВ. ПАВЛА
In ten days I was at home again-and my mother's arms were round me.	Через десять дней я был опять дома - в объятиях моей матери.