Две крепости

Гимли поклонился. — Я горд тем, что буду носить ваш герб, повелитель Марки. И скорее соглашусь тащить на себе лошадь, чем ехать на ней. Собственные ноги нравятся мне больше. Но, может быть, я еще окажусь там, где смогу сражаться стоя.

— Вполне возможно, — согласился Теоден.

Тут король встал, и к нему тотчас подошла Эовин с чашей вина. — Ферту Теоден хал! — сказала она. — Прими эту чашу и выпей в добрый час. Здоровья и удачи тебе во всех делах!

Король пригубил, и Эовин предложила чашу другим гостям. Остановившись перед Арагорном, она внезапно замерла, посмотрела на него, и глаза ее засияли. Скиталец взглянул в ее прекрасное лицо и улыбнулся, но, когда брал чашу, руки их соприкоснулись, и он заметил, что Эовин вздрогнула от этого прикосновения. — Будь здрав, Арагорн, сын Араторна! — сказала Эовин. — Будь здрава, госпожа Рохана! — поклонился он, но на лице его проступила тревога, и он уже не улыбался.

Когда чаша обошла всех, король вышел из зала. У дверей его ждали стражники и глашатаи. Все военачальники и вожди, жившие в Эдорасе или поблизости, собрались тут же.

— Слушайте все! Я отправляюсь в путь и чувствую, что это будет мой последний поход! — сказал Теоден. — У меня нет детей. Теодред, мой сын, убит. Я назначаю наследником Эомера, своего племянника. Если же никто из нас не вернется, выберите себе повелителя по своей воле. Но и сейчас я должен кому-то доверить своих людей, тех, что остаются. Кто-то должен править вместо меня. Кто из вас останется?

Все молчали.

— Разве вы никого не назовете? В кого верят мои люди?

— В дом Эорла, — ответил Хама.

— Но я не могу оставить Эомера, да он и не останется, — воскликнул король, — а он последний из этого дома.

— Я не называл Эомера, — ответил Хама, — и он не последний. Есть еще Эовин, дочь Эомунда, его сестра. Она бесстрашна, и у нее благородное сердце. Все любят ее. Пусть она будет повелительницей эорлингов в наше отсутствие.

— Да будет так! — согласился Теоден. — Пусть глашатаи объявят народу, что во главе его станет благородная Эовин.

Потом король опустился на скамью перед дверьми, и Эовин, преклонив перед ним колено, приняла от него меч и прекрасную кольчугу. — Прощай, дочь сестры! Мрачен этот час, но, может быть, мы еще вернемся в Золотой чертог. В Дунхарроу можно обороняться очень долго, а если битва окончится нашим поражением, все, кто уцелеет, вернутся сюда.

— Не говорите так! — попросила Эовин. — Каждый день до вашего возвращения будет для меня годом. — Но смотрела она на стоявшего поблизости Арагорна.

— Король вернется, — сказал Арагорн. — Не бойтесь! Наша судьба ждет нас не на западе, а на востоке.

Король в сопровождении Гэндальфа спустился по лестнице. Остальные шли следом. У ворот Арагорн оглянулся. На вершине лестницы у входа в зал одиноко стояла Эовин, положив руки на рукоять меча, поставленного перед ней на острие. Она была одета в кольчугу, серебром сиявшую на солнце.

Гимли шагал рядом с Леголасом, положив топор на плечо. — Ну, наконец-то выступаем, — вздохнул он. — Человеку нужно сказать много слов, прежде чем взяться за дело. Мой топор так и рвется из рук. Я не сомневаюсь, что эти рохирримы умеют воевать. Но все же война мне не по душе. Как я доберусь до поля битвы? Я хочу идти, а не болтаться, как мешок, у седла Гэндальфа.

— Я думаю, это не самое опасное место, — ответил Леголас. — Но, несомненно, Гэндальф, а то и сам Обгоняющий Тень, с радостью ссадит вас на землю, когда начнется битва. Топор не оружие для конника.

— А гном не конник. Я намерен рубить шеи оркам, а не брить головы людям, — возразил Гимли, похлопывая по топорищу.

У ворот они увидели большое войско. Молодые и старые – все сидели в седлах. Собралось более тысячи воинов. Их копья походили на частый лес. Громко и радостно закричали рохирримы, когда вперед вышел Теоден. Подвели королевскую лошадь по кличке Снежная Грива и коней для Арагорна и Леголаса. Гимли, хмурясь, стоял в нерешительности. К нему, ведя под уздцы своего коня, подошел Эомер.

— Приветствую вас, Гимли, сын Глойна! — воскликнул он. — У меня еще не было времени научиться под вашей дубинкой учтивым речам, как вы обещали. Но не забыть ли нам нашу ссору? Я обещаю впредь не говорить дурно о Госпоже Леса.

— Я забуду до поры свой гнев, Эомер, сын Эомунда, — ответил Гимли, — но если вам когда-нибудь доведется своими глазами увидеть госпожу Галадриель, вы признаете ее прекраснейшей из благородных дам, а не то нашей дружбе конец.

— Да будет так! — согласился Эомер. — А пока простите меня, и в знак прощения я прошу вас поехать со мной. Гэндальф поедет впереди с повелителем Марки, но мой конь, Огненогий, понесет нас обоих, если на то будет ваша воля.

— Благодарю от всей души, — Гимли был очень доволен. — Я с радостью поеду с вами, если Леголас, мой друг, поедет рядом.

— Будь по-вашему, — сказал Эомер. — Леголас слева от меня, Арагорн – справа... никто не осмелится стать нам поперек дороги.

— Где Обгоняющий Тень? — спросил Гэндальф.

— Бегает в поле, — ответили ему. — Не подпускает к себе никого. Он у брода, мелькает в ивняке, точно тень.