Две крепости

Брегалад с сияющими глазами кинулся к шеренге и пошел рядом с Древобородым. Старый энт пересадил хоббитов к себе на плечи, и те с бьющимися сердцами и высоко поднятыми головами гордо поплыли во главе поющего отряда. Хотя Мерри с Пиппином и ожидали чего-то подобного, их поразила перемена, произошедшая в энтах. Будто внезапно прорвался поток, долго сдерживаемый запрудой.

— А все-таки энты очень быстро приняли решение, верно? — заговорил Пиппин чуть погодя, когда пение на миг смолкло и слышались лишь ритмичные шаги и хлопки.

— Быстро? — переспросил Древобородый. — Хум! Да! Действительно. Быстрее, чем я ожидал. Я уже много лет не видел, чтобы они так разгорячились. Мы, энты, не любим горячки и никогда не горячимся, если не уверены, что наши деревья и жизнь в большой опасности. Такого в нашем лесу не случалось со времен войны Саурона с людьми Моря. Это учиненная орками зверская и бессмысленная вырубка деревьев – рарум, – которой нет оправдания, даже столь убогого, как поддержание огня, так разгневали нас, да предательство соседа, который должен был бы помочь нам. Колдунам следовало бы смекнуть, что к чему: они и смекнули. В эльфийском, энтском и человеческих языках нет проклятий под стать такому предательству. Долой Сарумана!

— Вы и правда разрушите врата Исенгарда? — спросил Мерри.

— Хм, хум, хо, а знаешь, могли бы! Вы, наверное, не знаете, до чего мы сильны. Быть может, вы слышали о троллях? Они ужасно сильные. Но тролли – лишь жалкое подобие, созданное врагом в Великой Тьме в насмешку над энтами, как орки – злая издевка над эльфами. Мы сильнее троллей. Мы – земная косточка. Если пробудить наш разум, мы способны раскалывать камень, как корни деревьев, только быстрее, куда быстрее! Если нас не срубят, не сожгут или не изведут колдовством, мы расколем Исенгард в щепки и превратим его стены в груду булыжников.

— Но ведь Саруман попробует остановить вас?

— Хм, хум, да, конечно. Я не забыл об этом. Если честно, я давно думаю об этом. Но, видите ли, большинство энтов моложе меня на множество древесных жизней. Сейчас все они разгорячились и хотят одного – уничтожить Исенгард. Однако скоро они начнут задумываться: вечером, когда мы попьем, они поостынут. Какая жажда будет нас мучить! Но пока пусть маршируют и поют. Нам предстоит неблизкий путь, и еще будет время подумать. С чего-то нужно начать.

Некоторое время Древобородый шел, распевая вместе с остальными. Но постепенно его голос перешел в бормотание и вскоре затих. Пиппин увидел бугры и морщины на древнем челе. Наконец Древобородый поднял голову, и Пиппин разглядел в его взгляде печаль – печаль, но не уныние. В глазах энта светился огонек, как будто зеленое пламя проникло в глубины его мыслей.

— Конечно, весьма вероятно, друзья мои, — медленно сказал он, — весьма вероятно, что мы движемся навстречу своей судьбе – в последний поход энтов. Но даже если мы останемся дома и ничего не сделаем, судьба все равно рано или поздно настигнет нас. Эта мысль давно зрела в наших сердцах, вот почему сейчас мы идем. Это не скоропалительное решение. По крайней мере, теперь последний поход энтов, возможно, удостоится песни. Да! — вздохнул Древобородый, — возможно, прежде чем исчезнуть, мы сумеем помочь другим народам. Но я хотел бы, чтобы песни об энтинках оказались правдой. Я очень хотел бы вновь увидеть Фимбретиль. Впрочем, друзья мои, песни, подобно деревьям, приносят плоды лишь в свой срок и каждая по-своему, а порой и безвременно увядают.

Энты продолжали идти семимильными шагами. Они спустились в длинную лощину и двинулись на юг и теперь вновь поднимались, все выше и выше, на высокий западный хребет. Леса остались позади, попадались лишь отдельные группы берез. Потом начались голые скалы с редкими чахлыми соснами. Солнце село за темный холм, возвышающийся впереди. Сгустились серые сумерки.

Пиппин оглянулся. Энтов стало больше – или случилось что-то другое? Там, где смутно виднелись голые склоны, по которым они только что прошли, ему почудились деревья. Они двигались! Могло ли быть, что весь лес Фангорн пробудился и теперь шел по холмам на битву? Пиппин протер глаза, усомнившись, не вводят ли его в заблуждение сумерки и дрема, но большие серые тени продолжали двигаться вперед. Слышался шелест, похожий на шум ветра в густых кронах. Энты приближались к вершине хребта, пение прекратилось. Окончательно стемнело, и наступила тишина: не стало слышно ничего, кроме слабой дрожи земли под ногами энтов и шелеста, похожего на отголоски шепота множества подхваченных ветром листьев. Наконец все остановились на вершине и посмотрели вниз, в темный провал – глубокое ущелье на краю гор, Нан-Гурунир, долину Сарумана.

— Ночь окутала Исенгард, — сказал Древобородый.

Глава V Белый всадник

— Я промерз до костей, — объявил Гимли, размашисто хлопая себя руками по бокам и топая ногами. Наконец пришел день. На рассвете товарищи позавтракали, чем могли, и теперь в прибывающем свете готовились осмотреть землю в поисках следов хоббитов.