Две крепости

— В моем доме росли рябины, — тихо и печально сказал Брегалад, — рябины, проклюнувшиеся из семян много лет назад, когда я был энтенком, в спокойном мире. Самые старые из них сажали энты, чтобы доставить удовольствие энтинкам. Но те смотрели с улыбкой и говорили, что знают, где цветы белее, а плоды богаче. И все же во всем их племени, племени Розы, для меня нет деревьев красивее. Так вот, эти рябины все росли и росли, и сень каждой из них уподобилась зеленому шатру, а ягоды по осени становились бременем, красой и дивом. В их кронах селились птицы. Я люблю птиц, даже когда они поднимают гомон; и рябины хватало на всех и еще оставалось. Но птицы вдруг озлились и стали жадными, они клевали деревья, бросали ягоды на землю и не ели их. Потом пришли орки с топорами и срубили мои деревья. Я пришел и выкликал их длинные имена, но они не затрепетали в ответ, они не слышали меня и не отвечали – они лежали мертвые.

О Орофарнё! Лассемиста! Карнемириё!
О прекрасная рябина с белыми цветами
И короной красной в волосах!
Как сверкала ты весной между холмами,
Как зимой краснели ягоды в ветвях!
Как был мягок голос твой чудесный,
И легка ажурная листва!
Птицы леса пели тебе песни!
Волосами ветер Запада играл!
О рябина! Твои кудри ссохлись и опали,
И разбросана твоя листва.
Грустный ветер в мертвой роще стонет от печали,
Им забыты песни и игра.
О Орофарнё! Лассемиста! Гарнемириё!

Под мягкие звуки песни Брегалада, которая, казалось, на многих языках оплакивала гибель его любимых деревьев, хоббиты уснули.

Следующий день они тоже провели в обществе Брегалада, но не отходили далеко от его «дома». Большую часть времени они молча просидели в укрытии под берегом – ветер посвежел, облака потемнели и повисли ниже, солнце выглядывало редко, а вдали все поднимались и притихали голоса энтов на Муте, иногда громкие и сильные, иногда тихие и печальные, иногда быстрые, иногда медленные и торжественные, как на панихиде. Пришла вторая ночь, а беседа энтов под быстрыми облаками и редкими звездами продолжалась.

Начался третий день, хмурый и ветреный. На заре голоса энтов вдруг зазвучали очень громко и опять смолкли. Разгорался день. Ветер затих, атмосфера была проникнута ожиданием. Хоббиты заметили, что Брегалад внимательно прислушивается, хотя в низинке, где был его дом, сами они голосов энтов почти не различали.

Минул полдень; через разрывы в облаках били длинные желтые лучи солнца, повернувшего на запад, к горам. Неожиданно хоббиты осознали, что все странно затихло, лес замер в напряженном молчании. Ну конечно – голоса энтов смолкли. Что бы это значило? Брегалад стоял прямой, напрягшийся, глядя на север, в сторону Дерндингла.

И тут грянуло звонкое «Ра-хум-ра!» Деревья задрожали и согнулись, как под порывом ветра. Вновь наступило молчание, и зазвучал торжественный марш. Над раскатами барабанного грохота взлетали высокие и сильные голоса:

Мы идем, мы идем под гром барабанов:
та-рунда рунда рунда рум!

Это шли энты, все ближе и громче звучала их песня:

Мы идем, мы идем с рогом и барабаном!
Та-руна, руна, руна, рум!

Брегалад подхватил хоббитов и зашагал прочь от дома.

Вскоре они увидели приближающуюся колонну – по склону им навстречу большими шагами двигались энты. Впереди шел Древобородый, а за ним по два в ряд шагало в ногу более пятидесяти энтов, отбивая такт руками по бокам. Когда они подошли ближе, стал виден блеск их глаз.

— Хум, хум! Вот мы идем, гремят барабаны, вот мы идем наконец! — воскликнул Древобородый, увидев Брегалада и хоббитов. — Присоединяйтесь к Муту! Мы выступаем. Мы идем на Исенгард!

— На Исенгард! — многоголосо закричали энты. — На Исенгард!

На Исенгард! Пусть окружен он каменной стеной,
Пусть крепок он, как сталь, и полон силы злой!
Мы идем! Разобьем мы камень, словно воск!
Мы идем! Нет сильней наших грозных войск!
Потому что горят ветви и стволы.
Мы идем на Исенгард, вестники судьбы.

Так они пели, держа путь на юг.