Два Генриха

– Да. Знаешь, когда я была девчонкой, – начала свой рассказ дочь аббатисы, – меня влекли приключения, походы, путешествия в неведомые страны, где другие люди, деревья, цветы… Потом мне ужасно захотелось выстроить дом в глухом лесу и жить там одной, а со мной вместе жили бы ручные звери, которых я бы сама приручила. В своих грезах я уже видела, как они берут пищу из моих рук, пьют воду из корыта и резвятся у моих ног. Мать готовила меня на свое место, а я бредила лесом и моими четвероногими друзьями.

Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы однажды поздним вечером в монастырь не попросились на ночлег два рыцаря. Им отвели келью для гостей рядом с приемной, и они стали беседовать. Нарочно или по забывчивости, но дверь они оставили приоткрытой, и я, хоть это и запрещалось уставом, затаившись, принялась слушать их. Один рыцарь хвастал перед другим своими победами. Сейчас ты узнаешь, что они понимали под этим словом.

У того, кто говорил, была сильная лошадь: ударом копыта убивала человека. Она даже помогала ему в битвах: всадник разил врага мечом, а его конь – копытом. И вот однажды этот рыцарь подъехал к реке и увидел деревенского мальчика, который удил рыбу. Всадник спросил, кто разрешил ему это делать, ведь река принадлежит сеньору и ловить в ней рыбу без его разрешения запрещено. Тогда мальчик, чуть не плача, сказал, что его мама тяжело больна и, поскольку живут они вдвоем, ему надо ее кормить, чтобы не умерла. Но кушать дома нечего, и он пришел сюда, чтобы не дать матери умереть с голоду. Выслушав его, рыцарь усмехнулся и, сказав, что не верит ни единому слову мальчика, принялся топтать копытами коня его нехитрые рыболовные снасти. Мальчуган залился слезами и промолвил, что у сеньора нет сердца и, наверное, он никогда не любил своей матери. Тогда всадник направил на него лошадь, подняв ее на дыбы, и она ударила этого малыша копытом в голову. Он упал на свои снасти и больше уже не поднялся.

– Будь проклят тот час, когда этот негодяй появился на свет! – скрипнув зубами, вскричал Ноэль. – Кто та мать, что воспитала такого зверя! Как смеет это чудовище ходить по земле и дышать одним воздухом с людьми!

– Так подумала и я, когда услышала это. Всё во мне закипело от возмущения, и я хотела уже броситься в келью, чтобы плюнуть в лицо этому извергу и проклясть его, как вдруг он снова заговорил. И я услышала еще одну историю. Охотясь в лесу со своими баронами, он увидел на поляне лань с маленьким олененком. Тот еле стоял на ногах, видимо, недавно родился. Припав к брюху матери, он сосал молоко. Слишком поздно заметила лань охотников: неслышно подкрались они к ней с подветренной стороны. Оставив детеныша, она бросилась в чащу, отвлекая людей на себя, а ее малыш, глупый, побежал за ней. Он то и дело припадал на передние ноги, вновь испуганно вскакивал и торопился за матерью, не понимая, почему она убегает от него. А она, без конца оглядываясь, не смогла уйти от охотников. Они взяли ее в кольцо. Стрелы вонзились в нее со всех сторон. Истекая кровью, она упала, но еще пыталась подняться, чтобы посмотреть, спасся ли ее малыш. Тогда рыцари сошли с коней и прикончили ее мечами, перерезав ей горло. В это время из кустов вышел олененок, подошел к матери и склонил над ней голову, недоумевая, почему она не облизывает его и не дает ему напиться молока. В нем совсем мало было мяса, поэтому он не вызывал интереса у охотников, но они все же подошли и хладнокровно убили его ударом кинжала в сердце. И малыш, широко раскрыв свои блестящие глаза, упал рядом с матерью…

Вообрази, Ноэль, что я испытала, услышав это. Не помня себя, я с криком ворвалась в келью, назвала этого человека мерзавцем и вцепилась ногтями ему в лицо. Оба вначале опешили, потом другой рыцарь грубо схватил меня и швырнул на пол. Я упала, а он стал хлестать меня по щекам, потом поднял и дал такого пинка, что я вылетела из кельи и снова растянулась на полу, но уже в коридоре. И тогда я поклялась стать рыцарем, чтобы отомстить за себя, за безвинные жертвы, чтобы мечом своим творить справедливость, а не насилие. Так я и крикнула тем двоим, что сидели за столом. В ответ они расхохотались. Вскоре я ушла из монастыря к герцогу Баварскому. Там, у него в замке, я навсегда скинула монашеское платье и облачилась в кожаные латы, побыв прежде пажом и оруженосцем. Я стала воином, чтобы бороться с беззаконием и рубить головы негодяям, в чьих жилах струится кровь критского Минотавра!.. Но что это? Погляди, Ноэль! – Агнес натянула повод и вытянула руку вперед. – Верно, кто-то снова собирается ввязаться с нами в драку. Видишь отряд?

Впереди, на лугу, хорошо различимые на фоне светло-лазурного неба над горизонтом, вырисовывались фигуры нескольких всадников. Разбойники? Не похоже: уж больно мирно стоят себе на месте, спокойно поджидая, когда путники подъедут ближе. Смотрят молча и напряженно, но не обнажают оружие, да и копий у них нет. А если еще припомнить, что дело происходит на землях сестры короля, известной миротворицы, противницы всяких войн…