Душа на осколки

— Узнаете все наши секреты, будете сами готовить. Себе и лорду тоже. Зачем тогда мы-то здесь нужны будем?

Альма усмехнулась. Бояться о потере места им уж точно не стоило. Это не ее дом и не ее прислуга. Здесь все решает Ринар. Она же пытается держаться подальше от любой необходимости вести себя как хозяйка.

А тем более мысли о том, что она будет готовить лорду… Слишком они идеализируют их сложные отсутствующие отношение.

— Леди Альма, письмо, — в кухню вошел управляющий, протянул конверт.

Попытка заставить себя не улыбаться окончилась капитуляцией. В конце концов, Ринар же не видит, как она реагирует так к чему скрываться?

Расплываясь в улыбке, девушка вытерла о фартук руки, взяла конверт.

— Я вернусь, — даже не обернувшись, бросила фразу напоследок, а потом убежала в комнату.

Оставшиеся в кухне дождались, когда затихнет звук удаляющихся шагов, а потом продолжили разговор.

— Когда уже лорд приедет? А то все письма и письма. Такими темпами долго нам не видеть маленьких лордов…

— Они повздорили перед его отъездом…

— Они и перед прошлыми вздорили. Мало ли… Милые бранятся, только тешатся.

— Так уж милые, — Марта посмотрела на тесто, которое старательно вымешивала, с досадой. — Он ведь ее не по большой любви взял, а чтоб ребеночка родила. Все знают, у лорда первая жена красавица, чистокровная… А наша леди Альма… Тоже красивая, но ведь человек.

— Человек, — управляющий кивнул, присаживаясь на краешек стула. — Да только знаешь… Он так смотрит на нашу леди, так смотрит… Вряд ли на двух женщин так смотреть можно.

— Вам-то, мужчинам, лучше знать, как на двух женщин смотреть можно, — Марта задорно подмигнула пожилому уже управляющему, а потом, получив веселый смех в ответ, вновь принялась за тесто.

* * *

Альма взлетела по лестнице, домчала до спальни, не заботясь о том, что получилось громко, хлопнула дверью, задержала на секунду дыхание, а потом попыталась дышать уже не так шумно, распечатала конверт.

Он обещал не приезжать, пока она не попросит. Но он ни слова не говорил о том, что не будет писать.

Получив первое письмо, Альма опрометчиво бросила его в камин, даже не распечатав конверт. Тогда она была еще слишком зла — не могла простить испорченный побег. Вот только на третий день уже откровенно жалела о своем поступке.

Через неделю пришло второе письмо. Ринар оказался удивительно прозорлив.

«Думаю, то письмо погибло смертью храбрых, подозреваю, это постигнет та же участь, но ты хотя бы рискнешь его прочесть…»

Она рискнула. Потом было третье, четвертое и пятое письмо. Он писал через три-четыре дня. Вряд ли надеялся получить хоть один ответ. На это Альма была откровенно не готова.

Но в один из дней, когда письмо должно было прийти, поймала себя на том, что ждет. Что мысль о послании маячит на подкорках сознания, то и дело, напоминая о себе тревожным звоночком. Тогда она вновь рассердилась, ведь поняла — он приучил ее к ожиданию своих писем. Но долго злиться девушка не смогла — вернувшийся из города служащий принес конверт.

О чем он писал? Чаще всего о глупостях. Иногда, о глупостях непристойных. О том, что уже связывало их и о том, что, по его словам, обязательно еще предстоит. Первые письма Альма сжигала. Глупо улыбалась, иногда сердилась, но предпочитала сжигать, чтоб они никому не попались на глаза. А потом перестала делать и это. В те дни, когда писем не было, она позволяла себе перечитывать те, что находились в ее полном распоряжении.

Он ни разу не извинялся за то, что так круто изменил ее жизнь. И это было правильно — Альма все равно не поверила бы в раскаянье. Никогда не клялся в любви — тоже правильно, тоже не поверила бы. Не забывал намекать, что ждет, когда она перестанет мучить себя, а заодно и его. Не скрывал, что письма — способ заставить ее перестать поскорей. Иногда элементарно пытался спровоцировать на ответ. Но Альма держалась. И сегодня тоже обязательно должна сдержаться… Глаза забегали по строчкам:

«Гелин, надеюсь, ты представляешь, что делаешь со мной, заставляя ждать. Потому что я уже прекрасно знаю; как ты будешь расплачиваться за это мое ожидание…»

Заставить себя не трепетать не получалось. И не бегать по одним и тем же строкам раз за разом тоже не получилось. И не уткнуться после прочтения в подушку закрывая глаза, чтоб представить его, когда он это писал, не получилось. И не застонать беззвучно, признавая свою слабость перед ним тоже.

«Перестань противостоять мне, Альма. Лучше подумай о том, сколько счастья ты пропускаешь сквозь пальцы».