Душа на осколки

Теперь было так же неважно, как и во время бешенных скачек, что одежда насквозь мокрая, что тело ноет от запредельного напряжения. Просто увидеть ее и уехать. Если спит — даже лучше, он любит смотреть на нее спящую.

Ринар передал узды подбежавшему навстречу мальчонке, а потом непроизвольно вскинул взгляд на второй этаж. Туда, где находились окна их спальни.

Альма стояла, держась руками за раму, закрыла глаза, делала глубокие вдохи, так, будто пыталась надышаться и не могла. Распущенные рыжие волосы развивались на достаточно сильном ветру, то и дело в окно должны были залетать капельки прошедшего дождя, а она даже не ежилась. Стояла, дышала, улыбнулась, а потом…

Сердце Ринара снова ускорило бег, когда ему показалось, что она качнулась в окно. Даже мысли не возникло, что это может быть просто так. Что она просто дышит, просто наслаждается утренней прохладой, просто думает о чем-то своем. Снова перед глазами сон, в котором она пропадает в огне, снова страх, снова желание мчать, чтобы спасти.

Он пронесся мимо выскочившего навстречу дворецкого, взлетел по лестнице, не заботясь о целостности, снес дверь в спальню, чтобы застать, как она потягивается, делает шаг от окна, еще не успев осознать, кто перед ней, не успев удивиться, еще один шаг.

Такая нежная, по утреннему теплая, пусть и напитавшаяся холодом и влагой из окна, растерянная, живая…

— Жива, господи…

Ринар прижал девушку к себе, начал покрывать лицо, шею, руки поцелуями. Пытался касаться мягко, но то и дело сам ловил себя на том, что стискивает слишком сильно, скорей всего до боли, заставлял себя разжать пальцы, но держался недолго, потом снова принимался слишком… слишком настойчиво целовать, слишком сильно прижиматься, слишком жарко дышать…

— Ринар… — Альма попыталась отстраниться далеко не сразу. Ей нужно было какое-то время, чтобы прийти в себя.

Чтобы понять, что произошло, почему она так ясно чувствует поясницей ручку комода, в который ее практически впечатали, почему человек из ее снов оказался на пороге, почему ее рубашка промокла насквозь, почему он продолжает шептать, что жива.

С первого раза он не среагировал никак, не дал отвернуться, отстраниться, прижал к себе ближе, а потом еще сильней в поясницу впилась ручка.

— Ринар! — Альма чудом смогла вытащить руки из его хвата, поймать лицо мужчины ладонями, чуть отстранить от себя, заставить смотреть в глаза. — Что с тобой?

Вместо того, чтоб ответить, он снова попытался приблизиться, даже получилось — Альма позволила себя поцеловать, теперь уже немного спокойней, пройтись руками по бокам, ощупывая, скатывая ткань по бедрам вверх, а потом, возвращая ее на место, втянуть носом воздух. Во второй раз он отстранился уже сам.

— Почему ты здесь? Что произошло? — Альма даже не заметила, как перешла на ты, слишком сейчас было неважно остальное. Только он… Мокрый, холодный, отчаянно жадный.

— Зачем ты полезла к окну? Зачем, Душа? — Ринар перехватил ее руки, поднес пальцы к губам, по очереди целуя, а потом обдавая горячим дыханием. Ему казалось, что холодно как раз ей.

Собрав брови на переносице, девушка какое-то время просто смотрела на лорда, не понимая, что он имеет в виду, но вдруг поняла и…

— Я не собиралась бросаться! — его предположение заставило опешить. Она ведь даже не думала. Понятия не имела, как это может смотреться извне.

— Не делай так больше, Альма, умоляю. Не делай. Я думал, что не успею.

— Но вы ведь не поэтому здесь… Не поэтому приехали? — кажется, он снова не расположен был разговаривать, вновь потянулся к ее лицу, отпустил руки, прижал к себе.

— Мне приснилось, что дом горит, что ты в пламени, я думал, это не сон, думал, так работает наша связь. Боялся, что не успею…

— Горит? — слушая его прерывистые объяснения, девушка пыталась понять их смысл, а это было очень сложно, ведь он, такой реальный, близкий отвлекал изо всех сил.

— Это был сон, гелин. Просто сон, а я поверил, что ты в опасности. Слишком много думал, слишком сильно боялся, слишком настойчиво ждал… Прости, что не дождался письма.

Сейчас ему тоже стоило бы развернуться, выйти, дать ей одеться, ожидать в гостиной, объяснить все по-человечески, попрощаться, уехать, дождаться этого чертового письма, но Ринар не мог. Не видел ее месяц, если не считать собственных снов, а теперь не мог насмотреться, надышаться, начувствоваться.

— Вам нужно раздеться, милорд. Вас бьет дрожь, — Альма ощущала, как то и дело вздрагивает прижавшееся к ней тело, какой хриплый у него голос, пылает кожа, горят глаза. — Пустите, пожалуйста, я принесу чистое…