Душа на осколки

Видимо, Ринар расценил все неправильно, подумал, что не спешит брать из его рук бутылочку потому, что не понимает, что это…

— Не волнуйся, это не вредно, просто вряд ли ты сейчас хочешь… — он явно пытался подобрать слова. Такие, чтоб звучали правильно. А таких нет. Альма все поняла. Он гнал через ночь, в дождь, боясь, но только не потому, что любит, а потому, что не успел еще наиграться. Только ведь начал… А когда надоест, зачем ему нежеланные отпрыски от игрушки? Для детей у него есть жена.

— Я знаю, что это, милорд, — Альма обернулась, взяла из его рук флакончик, откупорила, сделала маленький глоток, смотря в серые глаза, а потом залпом выпила все, сдерживаясь от того, чтоб не поморщиться. Удивительно, но ему удалось сделать ей больно. После того, как сам же забрасывал куда-то выше облаков, так же резко саданул о землю. Хотелось мстить… — Можете не утруждаться объяснениями. Рожать от вас… Вряд ли смогу полюбить детей, смотрящих на мир вашими глазами. Да и раньше мне часто приходилось это пить…

Когда по лицу мужчина прошла судорога, скулы напряглись, Альма отметила, как эта реакция разливается бальзамом.

Задело. Вот и отлично. У него есть жена. У нее тоже есть прошлое. Прошлое, в котором были мужчины. Мужчины, тоже не горящие желанием заполучить от нее наследников. Не важно, что была она с одним только Синегаром, не важно, что никогда не была с ним в полном смысле этого слова, представляя на его месте другого. Ринар-то этого не знает. И не узнает никогда. Это ее месть. Месть ревнивцу в нем за зелье.

— Часто? — Ринар приблизился к ее лицу, слизнул оставшуюся еще на губах капельку зелья, а потом поцеловал. Видимо, хотел проверить, что не схитрила, действительно глотнула. Проверил тщательно, даже слишком.

— Очень, — разозлившись еще больше, Альма заставила мужчину оторваться от себя. — Иногда — ежедневно, но это когда наступали… удачные периоды жизни…

Так сладко она не улыбалась никогда. Хотелось, чтоб челюсти лорда сжались еще сильней, чтоб он разозлился больше, чтоб побледнел, крикнул…

Девушка услышала хруст стекла. В процессе поцелуя флакончик перекочевал из ее пальцев в мужскую ладонь, а теперь почил смертью в ней…

— Вы поранились… — по пальцам на простыни начала сочиться кровь.

— Будем считать, что это доказательство твоей невинности.

— Через два месяца после свадьбы? — Альма наигранно вскинула бровь. Выставлять себя в его глазах падшей женщиной, напоминая о том, что и до него у нее случались мужчины, было даже приятно. Приятно смотреть, как он злится, а вот от него слышать, что он взял в жены уже не девушку — обидно. Особенно если учесть, как когда-то она мечтала о другой судьбе для себя и для него. — Хотите, чтоб прислуга судачила о вашей силе? Точнее об ее отсутствии?

— Хочу, чтоб ты помнила, Душа, — Ринар разжал руку, стряхивая осколки на пол, а потом проследил за тем, как рана тут же затягивается. — Я должен был стать первым… И единственным. Когда-то сглупил. Совершил непростительную ошибку.

— Вы совершили ошибку, проводя ритуал…

— Больше не ошибусь, Душа. Так что забудь. О побегах, других мужчинах и периодах своей жизни. Теперь у нас с тобой новый период. Тебе понравится, — Ринар знал, что она обязательно скажет что-то в ответ. Непременно возмутится, воспротивится, возразит. И не дал. Закрыл рот поцелуем, прижал, подмял, обезоружил и мыслей тоже лишил.

Это больше не был тот мужчина, который так нежно прижимал ее в первые минуты на кровати, будто боясь, что она окажется слишком хрупкой для прикосновений. Нет, этот был уверен в себе и в ней. В том, чего хочет он, и чего она.

Альма могла оттолкнуть его тогда, чувствуя ручку комода поясницей и дрожь в его теле. Тогда не оттолкнула. Теперь этот вопрос уже не стоит. Теперь…

— Там хватит флаконов на долгие споры, Альма, и на еще большее количество примирений. А они будут, я даже не сомневаюсь.

* * *

Все утро, проведенное с ним в постели, Альма ждала, когда он встанет, соберется и умчит. Он сделал больно ей, она ему — все честно, а теперь следующий ход… Опять за ним. Девушка даже с особой горечью представляла, что он может сказать, набрасывая на плечи дождевик.

Но время шло, а он почему-то не спешил. Перебирал пальцами волосы, шептал что-то в затылок, прижимал, с удовольствием принимал каждую ее попытку вновь поссориться. Прямо так, прижавшись друг к другу, еще помня, как сладко было совсем недавно. Принимал, но не давал. Со всем соглашался, все терпел, причем терпел с каменно-блаженным лицом, больше позволял вывести из себя, чем реально нервничая. А ведь Альма так пыталась…

А когда все же встал, не ушел…

Одна на двоих ванна, один на двоих ужин, уже в столовой, теперь без вылитого на ковер вина и брошенных в противоположную сторону вилок. В напряженной тишине, но хотя бы без военных действий. После ужина он тоже не велел седлать себе коня, прошел в библиотеку, взял книгу, сел, начал листать…

Альма долго ждала под дверью, потом столько же будто невзначай прохаживала вдоль стеллажей, потом не выдержала:

— Вам не пора, мой лорд?