Дух викингов. Введение в мифологию и религию Скандинавии

Как вы уже могли предположить из предыдущих глав, викинги не слишком увлекались идеей «свободной воли», которую мы сегодня склонны считать основой моральных действий. Идея о раз и навсегда предначертанной судьбе очень сужает диапазон нравственных выборов, так что эта воля была «свободной» только частично, и выбор, который оставался у личности, в сущности, состоял только в том, чтобы встретить свою судьбу определенным образом.

Скандинавская этика так сильно отличается от наших современных понятий о нравственности, что для нас она почти неузнаваема. Действия, которые викинги называли «хорошими» или «плохими», очень сильно отличаются от того, что считается «хорошим» или «плохим» согласно большинству современных нравственных систем. А в некоторых случаях даже оказываются диаметрально противоположными. Некоторые вещи, которые большинство людей сегодня расценили бы как пример высокоморального поведения, для викингов были совершенно нейтральными или вообще аморальными. Оставшуюся часть этой главы мы посвятим исследованию именно этого положения.

Честь и меркантильный интерес

Викинги ощущали, что живут во Вселенной, которая по самой своей сути враждебна. Они были бессильны против жестоких ударов судьбы. Им приходилось жить в холодном климате, в окружении опасной и непреклонной природы. Враги всегда оставались неподалеку и могли появиться как внутри близкой социальной группы, так и вне ее. Ничто в жизни не доставалось просто так. Человеку приходилось тяжело работать и бороться за все, что он имел. Поэтому ничего удивительного, что скандинавы ценили умелых, опытных воинов и те черты характера, которыми они обладали.

Такие качества, как миролюбие, доброта и сопереживание не относились к обязательным положительным идеалам. Люди часто были миролюбивы, добры и сострадательны, но так же часто – а, может быть, даже чаще – они становились жестоки, грубы и мстительны. И эти образцы поведения ценились не меньше, а, возможно, больше, чем более приятные. Вот яркий и несколько пугающий пример подобной подмены понятий: врагов принято сравнивать со «зверями» или «чудовищами», чтобы оправдать их уничтожение, викинги же вполне привычно во время молитвы называли «зверями» и себя (если говорить конкретно, то сравнивали с такими хищниками, как медведи и волки), и своих врагов. Прибегая к таким образам, скандинавы оправдывали собственную жестокость не на основании своей невиновности в совершении каких-либо проступков, но, скорее, на том основании, что они следовали за высшей силой и подчинялись естественному порядку вещей¹⁸³.

Ю. Флинту. Поединок Эгиля Скаллагримсона с Берг-Энундом

Но точно так же, как не было никакого «золотого правила» (поступай с другими так, как ты бы хотел, чтобы они поступали с тобой) и никаких альтруистических обоснований, определяющих, что именно имеет цену, жестокость только ради жестокости не ценилась. Вместо этого основой скандинавской морали был меркантильный интерес, который определялся и выражался через определенный кодекс чести. Понятие чести позволяло викингам воплотить свой внутренний эгоизм в делах, служащих интересам общины, которой они принадлежали.

Для скандинавов, как и для многих других культур в истории, придававших большое значение личной чести, величайшим благом было собственное имя или репутация. Определенные действия повышали статус человека в глазах других, а другие действия понижали его. К самым достойными образцам поведения и чертам характера, о чем особенно часто говорится в сагах, относились мужественность, щедрость, гостеприимство, удаль, храбрость, красноречие и преданность¹⁸⁴. Действиями, повышающими статус, являлись те, которые приносили пользу другим членам общины (но, что важно, не членам других общин). Некоторые из таких деяний в другом контексте можно было даже рассматривать как альтруистические. Поэт Эгиль Скаллагримссон, например, однажды сказал: «Я готов воспеть хвалу [щедрому] человеку, но спотыкаюсь на словах, говоря о скупце»¹⁸⁵.

Но в таком контексте даже щедрость и гостеприимство не были полностью альтруистическими. Они могли помочь другим, но главное намерение было совсем иным. По словам антрополога Ричарда Баумана, «честь не только должна была проявляться и наблюдаться со стороны, она должна была быть признана публично, о ней должны были говорить, ее должны были ценить… Поиск чести, таким образом, состоял в создании репутации и основывался на необходимости в том, чтобы о человеке хорошо говорили»¹⁸⁶. Вождь раздавал воинам дорогие подарки и устраивал роскошные пиры, потому что хотел, чтобы они – и такие поэты, как Эгиль, – восхваляли его за щедрость. Семья, которая позволяла путнику провести ночь в их доме, делала это, потому что хотела, чтобы другие увидели их гостеприимство. И так далее. Можно поспорить, что даже альтруистическая мораль на самом деле руководствуется эгоистическими побуждениями, но в любом случае викинги не питали никаких иллюзий о своих в конечном счете меркантильных интересах.