Читаем Дубовый листок полностью

— Ой, пан Наленч! У меня было столько приключений… Я, знаете ли. хотел сбежать к черкесам, но они опередили меня и взяли в плен. Посадили в яму, потому что мне не хотелось работать. А потом сказали: примешь ислам — выпустим. Что оставалось делать? Если сядешь среди ворон — каркай, как они, пан Наленч… Ислам так ислам, лишь бы ходить по земле. Пусть себе думают, что я правоверный мусульманин. Я становлюсь на намаз у всех на глазах и кричу: «Ля-Иллях и Иль-Алла!», а по ночам читаю «Ойче наш»… Я даже женат, пан Наленч, и надеюсь, пан Езус простит этот грех. Так захотели черкесы. Я человек слабосильный, мирный, не хочу лишних волнений… Уже два года я здесь и, представьте, не сожалею. Обходятся со мной хорошо. В окрестных аулах — я первый человек: немножко лечу их коров, коз и самих черкесов. Научился их языку. А с первого раза, знаете ли, сделал ошибку… Не сказал черкесам, что я поляк. Тогда бы меня не заставили принимать ислам и не сажали бы в яму. Я узнал значительно позже, что поляки пользуются у черкесов правом убежища. Вижу, что пан Наленч тоже считается русским, раз он в таком страшном рубище и прислуживает черкесам, как раб. Пойдемте, пан, в кунацкую, я помогу вам. Только прошу пана не говорить европейцам, что я ксендз, и называйте меня Саид-беем.

В кунацкой собралось много народу. На диване сидели два европейца — один средних лет, ярко-рыжий, в сером партикулярном костюме, другой военный, блондин с прямым пробором. Среди окружавших черкесов я заметил князя Джембулата Болотокова, которого видел однажды в зассовской крепости. Черкесы внимательно слушали человека, который говорил им что-то, указывая на рыжего европейца и взмахивая красным штандартом с какой-то эмблемой и золотыми кистями на древке.

— Переводчик английского посла, — шепнул Залагодзский. — Привез от английского короля в подарок знамя независимости и обещает помочь воевать с русскими. Доставили несколько пушек, порох, ружья и шашки.

Уверяю, пан Наленч, вы не прогадали, что попали в плен. Дела у черкесов теперь пойдут хорошо. Англия — самая могущественная держава в мире.

Переводчик кончил, и черкесы заговорили между coбой. Затем выступил Джембулат и обратился к рыжему на своем языке. Переводчик сказал по-французски:

— Что ты там говоришь — английский король и Порта! Оба далеко, русские рядом. Они продают нам соль и другие товары. Сами на нас не нападают. Темиргоевцы давно живут с ними дружно.

Приглашаю шапсугов прекратить набеги и помириться с русскими.

Рыжий европеец поморщился.

Тогда выступил Шерет.

— Пусть русские уберут свои укрепления, а если нет… У нас мало земли для посевов, но хватит, чтобы засеять русскими головами! А укрепления — камешки, которые выбрасывает море во время прибоя!

Я не хочу мириться с русскими! Надо их уничтожить!

Это гораздо больше понравилось рыжему..

— Вот и напишите письмо русскому генералу, — предложил он. — Пусть он уберет свои крепости. Плохо, что вы — черкесы — ссоритесь между собой. Вас много, а толку нет. Если бы вы соединились, победили бы русских.

Я приехал от английского короля, чтобы рассказать вам всю правду и помочь. Вам лучше всего дружить с Портой. У вас один бог. Английский же король с Портой живет очень хорошо.

Наступила пауза. Вдруг Шерет увидел меня, и глаза его отразили гнев и изумление. Но тут вмешался Залагодзский. Он сказал по-черкесски и по-французски:

— Под крышей Шерета оказался поляк, которого держат, как раба. Поляк этот — поручик освободительного корпуса и заслуживает почестей.

Оба европейца встали и учтиво мне поклонились. Это произвело огромное впечатление на черкесов, особенно на Шерета.

— Я не знал ничего, — сказал он переводчику, повернулся ко мне и, прижав руку к груди, воскликнул — Отныне ты брат мой и господин.

И вот Шерет подошел к несчастному ясырю, взял за руку и повел в свою саклю. Там он снял с него кандалы, пригласил раздеться и дал красивый бешмет, черкеску и все, что положено надевать джигиту.

Ясырь быстро переоделся и почувствовал, что эта одежда его очень украсила… К тому же он заработал ее тяжелым трудом в хозяйстве Шерета…

Вторично я зашел в кунацкую молодцом и приветствовал европейцев на французском языке.

Они представились:

— Посол английского короля Белль.

— Лейтенант английской службы геолог Иддо.

Я сел с ними рядом и впервые за это время поел как человек. Тут же примостился Залагодзский. Он был искренне рад и беспрестанно повторял:

— Я в восторге, пан Наленч! Я в большом восторге! Я был ему благодарен.

Вечером черкесы разъехались по своим аулам, а европейцы остались ночевать в кунацкой. Лейтенант Иддо обратился ко мне:

— Я послан сюда исследовать кавказские руды и другие ископаемые. Мне нужен грамотный помощник. Знаете ли вы топографическую съемку?

— Разумеется, знаю. Рад быть вам полезным.

— Отлично. В ближайшие дни мы приступим к работе.

Ничего лучше такого занятия нельзя было придумать! Распроститься с проклятой войной было моей мечтой. Еще большим моим желанием было покинуть чуждую землю, и я спросил лейтенанта Иддо,

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза