Довлатов и третья волна. Приливы и отмели

А я, между прочим, заканчиваю книжку. Заглавие – «Наши». Подзаголовок – «Семейный альбом». Это 14 рассказов о моих близких родственниках. Косвенный автопортрет, через родных и близких.

Причин, по которым писатель отдает книгу Профферам, несколько. Среди них марксистский экономический фактор. Ефимов очень любил «по справедливости» делить издательские расходы с авторами. Из письма Смирнову от 15 мая 1985 года:

Однако я намерен все же с Ефимовым поругаться – уж очень он стал невыносимым скрягой и жилой. Я довольно хорошо знаю русские издательско-типографские расценки и параметры и поэтому чувствую ужасную неловкость, когда Игорь при мне хитрит или попросту врет. Кажется, ты не очень близко с ним знаком, но с ним произошло вот что. Он так много и так тяжко работает (это правда), что решил на этом основании потерять человеческий облик. Я прямо-таки слышу, как он говорит своей жене: «Мариша, чтобы выжить, мы должны стиснуть зубы и превратиться в монстров». Ефимов очень изменился, а мне вообще не нравится мысль о том, что на Западе надо меняться в какую-либо сторону.

Вторая причина – личная. Карл Проффер умирал от рака. Довлатов, отправляя ему рукопись, вместо писем со словами сочувствия пытался показать, что видит в нем не больного человека, а профессионала, работающего издателя, которому он очень многим обязан в своей писательской жизни. Карл Проффер умер 24 сентября 1984 года. Довлатов пишет текст «Памяти Карла Проффера», напечатанный в еженедельнике «Семь дней»:

Через некоторое время в «Ардисе» на русском и английском языках была издана моя первая книга. Скажу без кокетства: издание этой книги тогда значило для меня гораздо больше, чем могла бы значить Нобелевская премия – сейчас. В моей жизни появился какой-то смысл, я перестал ощущать себя человеком без определенных занятий. Не будет преувеличением сказать, что Карл Проффер в те годы буквально спас мне жизнь, удержал от самых безрассудных, отчаянных и непоправимых шагов.

При этом писатель испытывал вину перед Ефимовым. Получается, что, издавшись в «Ардисе», он немного, но все же предал старшего товарища. Довлатов не имел никакого отношения к ссоре Ефимова с Профферами. Он публично не отказывался от сотрудничества с «Ардисом», не подписывал соглашения о своем исключительном сотрудничестве с «Эрмитажем». Но все равно ему было неловко. Довлатов умел испытывать это чувство. В ноябре 1983 года он пишет Ефимову письмо, в котором по обязанности ругает вышедших «Наших»:

Надеюсь, Вы не огорчитесь, получив ардисовскую книжку. Синее пятно на обложке и замена шрифтов лишили меня сна дня на четыре. Больше в «Ардис» ничего не дам, хоть и ссориться не буду. Деньги Карлуша Лене не отдает, напомнить стыдно. А то в контексте событий получается: «Верни, пока не помер».

Свои русские публикации и книги Довлатов к тому времени не воспринимал в качестве полноценно изданных книг. Он не без основания считал, что низкие тиражи и ограниченность круга читателей приводят к тому, что литература в эмиграции превращается в нечто игрушечное, детское. А детскую литературу Довлатов не любил со времен Союза. Единственный способ вернуть слову взрослость – выйти на иноязычного читателя. Тесное общение с тем же Ефимовым, владельцем целого издательства «Эрмитаж», не оставляло иллюзий по поводу перспектив успеха в русскоязычной среде. Немного о числах. Из интервью Ефимова Джону Глэду, взятого в 1982 году: