Дом Цепей

Форменный головной убор, который Струнке выдали на вербовочном пункте, был узковат и натирал затылок. Бедняга чуть не плакал, когда ему пришлось выбросить старый. Расстался он также и с изодранным кожаным мундиром, и с оружейным поясом, некогда снятым с охранника фалах’да, который больше уже не нуждался ни в каких поясах. О прежней жизни Струнке напоминала только одна вещь, надежно спрятанная на самом дне заплечного мешка.

«И лучше, если ее никто никогда не увидит».

Краешком глаза Струнка заметил, что к нему подошел офицер, который небрежно облокотился о перила и разглядывал очертания Арэна. Однако солдат и не подумал отдать ему честь. Лейтенант Раналь являл собой самый отвратительный тип малазанского командира. Отпрыск благородного семейства; офицерское звание наверняка было куплено на родительские деньги где-нибудь на Квон-Тали. Высокомерный, неуступчивый, всегда считающий себя правым и готовый в припадке гнева схватиться за меч. Таких в армии называли «ходячим смертным приговором для подчиненных». Окажись сейчас на месте Струнки какой-нибудь зазевавшийся новобранец, Раналь получил бы истинное удовольствие, распекая раззяву. Но сегодня Опонны явно не благоволили лейтенанту.

Раналь, происходивший из старинного аристократического рода, очень гордился чистотой своей крови. Высокий блондин, белокожий и широкоскулый, с прямым носом и полными губами. Струнка возненавидел его с первого взгляда.

— Вообще-то, начальство принято приветствовать, — с наигранным равнодушием произнес Раналь.

— Есть дурная примета, господин лейтенант: стоит отсалютовать офицеру, как его вскоре могут убить, — ответил Струнка.

— Прямо здесь, на борту военного корабля?

— Ну почему же здесь? Мы ведь не на прогулку плывем.

— Мне с самого начала было ясно, что ты служил в таких местах, где офицеров не больно-то жаловали, — сказал Раналь, любуясь собственными длинными гибкими пальцами в черных перчатках. — С тобой вообще все как-то странно получилось. Явился на вербовочный пункт чуть ли не в последнюю минуту, офицеру ничего толком о себе не рассказал. Уж не знаю, что он в тебе такого разглядел, коли посоветовал сделать тебя сержантом… Но лично меня это настораживает.

Струнка в ответ лишь пожал плечами:

— Вам виднее, господин лейтенант.

Водянистые голубые глаза Раналя переместились на панораму Арэна.

— Я нахожу все это странным, — продолжал он. — И знаешь почему?

— Никак нет, господин лейтенант. Расскажите, если сочтете нужным.

— Сочту. Мне кажется, что ты — дезертир.

Струнка перегнулся через перила и смачно плюнул в бурую воду. После чего промолвил:

— Я повидал достаточно дезертиров, и каждый по-своему объяснял, почему он свалил из армии. Но было у них всех и кое-что общее.

— Что же?

— Никто из дезертиров не стремился вернуться в армию… Всего доброго, господин лейтенант. Желаю вам сполна насладиться пейзажем!

И, повернувшись, Струнка направился на среднюю палубу, где разлеглись трое молоденьких новобранцев. Хотя их и записали в военные моряки, все трое никак не могли привыкнуть к качке. Чувствовалось, что они ждут не дождутся момента, когда под ногами вновь окажется не палуба, а суша.

— Лейтенант Раналь поди мечтает увидеть вашу голову на блюде, — заметил один из парнишек.

Струнка вздохнул и закрыл глаза, подставив лицо послеполуденному солнцу.

— Знаешь, Корик, лейтенант может мечтать о чем угодно. Весь вопрос в том, получит ли он желаемое.

Корик был наполовину сетийцем; его плоское лицо обрамляли длинные черные волосы.

— Ну да, пока что Раналь получил под свое командование нас, зеленых юнцов, — кивнул он.

— В армии любят перемешивать опытных солдат с новобранцами, — пояснил Корику Струнка. — Уж поверьте мне, ребятки, что бы там ни болтали про Арэн, в городе остались те, кто пришли туда с «Собачьей цепью». Еще я слышал, в гавань прибыл целый корабль с ранеными виканцами и военными моряками, что сопровождали караван. Благодаря умному командиру уцелел Арэнский гарнизон. Добавим сюда также «красных клинков» и корабли береговой охраны. Ну и наконец, флот адмирала Нока. Хотя вряд ли адмирал согласится отдать своих людей.

— Какой еще флот? — удивилась молоденькая новобранка. — Нам говорили, что мы будем воевать в пустыне.

Струнка открыл глаза. Совсем еще девчонка, и очень похожа на другую девчонку, с которой ему довелось шагать по военным тропам. Невольно вздрогнув при виде такого сходства, он сказал:

— Адъюнктесса будет последней дурой, если растащит флот по кускам. Нок готов начать битву за возвращение городов побережья. Если бы не идиотские приказы, он бы давно уже ее начал. Империя нуждается в надежных портах. Без них нам нечего и мечтать о возвращении Семиградья под малазанское правление.

— Знаете, папаша, судя по тому, что я слышала про Тавору, она и есть последняя дура, — отозвалась его собеседница. — Этакая фифа из высокородных. Один Худ знает, зачем такую вообще назначили адъюнктессой.