Дом Цепей

Кроме чародея, вокруг собрался весь его взвод. Лицо Бутылки было бледным и мокрым от пота. Поймав взгляд командира, он кивнул и снял руку с его плеча.

— Сержант, вы меня слышите?

— Слышу, но голос твой звучит тихо, как будто ты от меня шагах в тридцати.

— А боль ушла?

— Ушла. Что ты сделал?

Бутылка отвел глаза.

— Ребята, вы убедились, что я живой? — спросил сержант. — Вот и прекрасно, а теперь идите работать. Бутылка, а ты немного задержись.

Спрут толкнул Смоляка. Капрал, потягиваясь, встал.

— Пошли ямки копать.

Взяв лопаты и кирки, бойцы Струнки отправились строить укрепления. Взвод разместили на юго-западной оконечности узкой равнины. С их кораллового острова были видны нескончаемые барханы, уходившие к горизонту. На противоположной стороне на вершине неприметного кургана толпились пустынные всадники. Тамошние скалы были густо усеяны дозорными, пристально следившими за действиями малазанцев.

— Ну, вроде бы я оклемался, — сказал магу Струнка. — Хвала богам, кошмар закончился. Что со мной было?

— Это духи, сержант. Они… пробуждаются.

— А я-то, Худ побери, зачем им понадобился?

— Кровь смертного человека. У нее своя песня, и они ее помнят. Духи пришли к вам, сержант… чтобы добавить к песне свои голоса.

— Но почему именно ко мне?

— Не знаю.

Парень явно что-то недоговаривал. Наверное, не хотел делиться своими предчувствиями.

— Они пришли потому, что мне суждено завтра здесь погибнуть, да?

Бутылка избегал глядеть на него.

— Понятия не имею, сержант. Я… вообще плохо понимаю эту землю и ее духов. Знаю только, что все это каким-то образом связано с вами.

— Парень, я — один из сжигателей мостов. Мы ведь здесь родились. Рараку была нашей колыбелью. Нет, даже не колыбелью, а горнилом.

— Но сжигателей мостов вроде бы всех уничтожили, — возразил Бутылка, разглядывая барханы.

— Да, так оно и есть.

Оба замолчали. Неподалеку слышалась забористая сетийская брань. Корик сломал о камень лопату и теперь честил и лопату, и камень, и пустыню. Остальные побросали работу и зачарованно слушали. На северной оконечности острова бойцы Геслера возводили заградительную стену из всего, что валялось под ногами. Стена то и дело рушилась. Пустынные всадники радостно улюлюкали.

— Вы ведь не к таким битвам привыкли? — спросил Бутылка.

— К битвам вообще нельзя привыкнуть, парень, — пожал плечами сержант. — Убийство, смерть, боль, страх — как к этому привыкнешь?

— Вы не поняли, я не это имел в виду.

— Да все я понял, Бутылка. Ты, видно, хотел сказать, что прежде воевать было интереснее. Ну, это кому как. Тогда хватало и «морантских гостинцев», и магии. Мы частенько не знали, доживем ли до следующего шага.

Мимо пробежали собаки Геслера: здоровенный виканский пес и крохотная шавка со странным именем Таракашка.

— Это место… оно непростое, — вздохнул Бутылка. Он нагнулся, поднял большой камень, круглый и плоский, и пояснил: — От эрес’алей остался. У них были такие топоры. Равнина полна подобных штучек. Когда-то здесь плескалось озеро. Видите, как вода сгладила камень?

— Они что, воевали этими топорами? — спросил сержант. — Или метали их во врагов?

— Это не оружие. Это нужно было… вообще непонятно для чего. Представляете, эрес’али несколько дней делали такой топор. А потом шли на берег озера и просто швыряли его в воду. Выглядит как полнейшая бессмыслица. Зачем создавать орудие, которым потом не будешь работать?

— Постой, парень. Про каких… эрес’алей ты говоришь? Кто они вообще такие?

— Теперь уже никто, сержант. Они давно исчезли.

— Так они и есть местные духи?

— Нет. Здешние духи — они из всех времен, какие знала эта земля. Бабушка, помнится, рассказывала мне о каких-то эресах, которые жили еще до т’лан имассов. Они первыми начали изготовлять орудия труда, да и не только… эти эресы вообще много чего сделали первыми. — Бутылка недоверчиво покачал головой. — Вот уж никогда бы не подумал, что встречу одного, вернее, одну из них… Знаете, а она ведь была здесь… в той песне, которая звучала внутри вас.

— Так это таинственная эреска рассказала тебе о каменных топорах?

— Не напрямую. Просто я сумел… кое-что прочитать у нее в уме. Это она подарила вам тишину. Я здесь ни при чем. У меня нет такой силы. Но я попросил, и она помогла. — Парень пристально взглянул на Струнку. — Думаю, вы не против, что она заглушила эту песню?

— Разумеется, не против. А ты и сейчас можешь говорить с этой… эреской?

— Нет, сержант. Мне хотелось поскорее выбраться оттуда… из той крови.

— Из моей крови?

— Да, сержант, по большей части это была ваша кровь.

— А остальная откуда взялась?

— Она принадлежала этой песне. Похоже, у вас, в смысле — у сжигателей мостов, была своя песня.

Струнка закрыл глаза, привалившись головой к валуну, возле которого сидел.

«Это Кимлок, таннойский духовидец из Эрлитана, постарался! Я же тогда сказал ему „нет“, а он все равно сделал по-своему. Старик похитил мою историю. И не только мою: он украл повествование обо всех сжигателях мостов и превратил его в песнь. Этот паршивец загнал нас обратно в Рараку…»

— Вот что, Бутылка, иди-ка ты помогай ребятам.

— Есть, сержант.

— И… спасибо тебе.