Дом Цепей

Ну вот, еще один голос. Гамет оглянулся, но увидел не призрака, а Ковырялку — приемного сына Кенеба. Полуголого, прожаренного солнцем, испачканного в песке, с всклокоченными волосами. Глаза мальчугана сверкали двумя темными звездочками.

— Громко.

— Ты прав, малыш. Они очень громкие.

Неужели Кенеб не в состоянии нанять для ребенка няньку? Помнится, адъюнктесса еще в Арэне посоветовала ему взять сразу трех. А то ведь растет совершенным дикарем. Спрашивается, что малыш делает здесь в предрассветный час и вдали от караульных постов? Неплохая приманка для пустынного воина.

— Не они. Оно.

— Какое еще «оно»? — не понял Гамет.

И вдруг спохватился.

«Ребенок не может слышать голосов. Они ведь звучат у меня в мозгу. Нет, это исключено».

— Оно, — повторил Ковырялка. — То, что живет в песке. Оно кричит очень… очень, очень ГРОМКО!

«Так вот ты о чем толкуешь! Стена Вихря!»

Гамет протер глаза и огляделся. Он стоял всего в полусотне шагов от стены Вихря. Песок с шипением несся между скалами и вздымался вверх. Вблизи стена не была однородной; она состояла из множества отдельных вихрей. Они соперничали между собой, схлестывались песчаными струями, ударяли друг друга камешками и обломками скал. И все это напоминало… голоса. Громко и сердито кричащие.

— Значит, я не сошел с ума, — произнес вслух Гамет. — Это радует.

— Я тоже рад, — объявил Ковырялка. — У папы есть новое блестящее колечко, только не на палец, а на руку. На нем что-то написано. Я думал, папочка будет теперь больше приказывать, а он приказывает меньше. Ты любишь то, что блестит? Я люблю. У меня от этого бывает больно глазкам, но я все равно люблю. Может, потому и люблю, что глазки болят от блеска. А ты как думаешь?

— Я теперь, малыш, стараюсь вообще ни о чем не думать.

— Неправда. Ты очень много думаешь.

— Ты так считаешь?

— Да. И папа тоже так считает. Как он говорил? Сейчас вспомню… Ты думаешь о том, о чем бесполезно думать, потому что все равно ничего не изменить. Но я знаю, почему ты это делаешь.

— Да неужели?

Малец важно кивнул.

— Тебе нравится думать, как и мне — смотреть на то, что блестит… Папа тебя повсюду ищет, — вдруг спохватился Ковырялка. — Пойду скажу ему, что я тебя нашел.

И мальчик убежал в темноту.

Гамет стал глядеть на стену Вихря. Клубящийся песок забивал ему глаза, попадал в нос и в рот. Вихрь голоден. Голод Дриджны неутолим.

Старик прислушался. Кажется, в реве Вихря что-то изменилось. В нем появилась… тревога.

«Зачем я здесь?» — мысленно спросил себя Гамет.

Он вспомнил. Он отправился сюда искать смерти. Смерть виделась старику в облике пустынного всадника, который полоснет ему кривой саблей по горлу, и все кончится.

«И тогда конец всем мыслям, от которых у меня… болят глаза».

За спиной послышался топот копыт. Всадников было двое, и они вели за собой третью лошадь.

— Мы полночи вас ищем, — устало произнес Кенеб, останавливаясь возле Гамета. — Темул бросил на поиски треть своих виканцев. Кто бы мог подумать, что вы окажетесь здесь? Как вас сюда занесло, господин кулак?

«Зачем он называет меня так? Я теперь пустое место».

— Ваш сын легко нашел меня.

— Ковырялка? — удивился Кенеб. — Он был здесь?

— Да. Сказал, побежит к вам и сообщит, что я нашелся.

Кенеб недоверчиво хмыкнул.

— Невероятно. Он со мной вообще не разговаривает. Ни в Арэне, ни в походе не общался. С другими, правда, говорит, но редко, когда бывает в настроении. А со мной — ни слова. Я даже не знаю, по какой причине… Ладно, главное, что мы вас нашли. Мы привели вам лошадь. Поехали, господин кулак. Адъюнктесса уже готова.

— Готова к чему?

— Обнажить свой меч. Пробить стену Вихря.

— Таворе незачем дожидаться меня.

— И все-таки она желает вас видеть.

«Да вот только я не хочу ее видеть», — подумал Гамет.

Однако малодушие и сейчас не позволило ему сказать правду.

— Адъюнктесса ждет, господин кулак. Она приказала, чтобы мы привезли вас.

Гамет вздохнул и поплелся к лошади. Он настолько ослаб, что не сразу сумел забраться в седло. Кенеб и Темул ждали, проявляя просто умопомрачительное терпение. От усилий и стыда у старика раскраснелось лицо. Наконец он сумел вскарабкаться на лошадь и продеть ноги в стремена. Темул подал ему поводья.

— Вперед, — буркнул Кенебу кулак.

Они двинулись на восток. Ехали вдоль песчаной стены, держась от нее на почтительном расстоянии. В неясном утреннем свете показались силуэты пятерых всадников, замерших в седлах. Помимо Таворы, Гамет увидел Тина Баральту, Блистига и Нихила с Бездной.

Стариком вдруг овладел страх.

— Госпожа адъюнктесса! По другую сторону стены могут скрываться сотни вражеских воинов. Нужно подтянуть сюда наши силы. Укрепить фланги тяжелой пехотой, расставить лучников, моряков, караульных.

— Это лишнее, Гамет. Нашего маленького отряда вполне достаточно. Пора ехать. Солнце уже осветило стену. А ты сам разве не слышишь? Куда подевался яростный рык Вихря? Теперь его крики полны страха. Этот звук очень приятен для наших ушей.

Гамет взглянул на песчаную стену.

«Когда я это услышал, все еще только начиналось. Тогда в голосе Вихря была тревога. Сейчас — страх».

— Вихрь чувствует, что стена падет.