Дом Цепей

— Вот и прекрасно, Гамет. Только должна вам посоветовать: впредь не давайте волю рукам, а выражайте свое несогласие с другими командирами словесно. Мы как-никак не в племени дикарей, где все решает сила.

Старый солдат обернулся. Блистиг усердно счищал со своего плаща пыль, однако на его окровавленном лице играла улыбка.

«Не показывает виду, поганец. Теперь я у него в долгу».

— Сообщите Кенебу, чтобы сложил с себя полномочия кулака, — велела Тавора.

Гамет кивнул:

— Есть! — И добавил: — С вашего позволения, госпожа адъюнктесса, я хочу еще немного поговорить с кулаком Блистигом.

— Надеюсь, вы внемлете моему предостережению… кулак Гамет.

— Там будет видно.

— Как прикажете это понимать?

— Все зависит от его терпения.

— И тем не менее…

— Я постараюсь, госпожа адъюнктесса.

Струнка вместе с еще несколькими сержантами взобрался на вершину холма. Солдаты торопливо сворачивали лагерь и готовились к дневному переходу. Воздух пока что был мутноватым от песчаной пыли, но прохладный ветер быстро уносил ее прочь.

— Вот уж не думал, что она так легко сдастся, — пробасил Геслер.

— Богиня не сдалась. Мне думается, она отступила, — сказал Струнка. — Могу побиться об заклад, что адъюнктессе даже не пришлось обнажить меч.

— Тогда зачем было вообще возводить эту стену? — удивился Скучень.

— Кто же знает? — пожал плечами Струнка. — Мир ведь не застыл на время нашего похода сюда. И не мы единственные двигались к священной пустыне.

— Скажи уж лучше, что опять не обошлось без когтей, — заключил Геслер. — Ша’ик и ее богиня хотели, чтобы сражение было честным. Солдат против солдата, командир против командира, маг против мага.

— Не все желания сбываются, — пробормотал Струнка.

— Ты что-то пронюхал, Скрип. Выкладывай, не таись.

— Просто иногда я кое-что чувствую. Редко, но бывает. Когти и сюда уже просочились. Я это понял по гаданиям Бутылки. В ночь перед сражением в оазисе будет очень жарко. Жаль, я этого не увижу. Нашлось бы на кого посмотреть и кому помочь.

— Нам и здесь дел хватит, — возразил Геслер.

Тагг (он подошел последним, но слышал эти их реплики) шумно вздохнул своим изуродованным горлом и сказал:

— А вот Моак уверен, что мы тут будем скучать. Если только новый капитан не выкинет какое-нибудь коленце. Похоже, адъюнктесса показала еще не все чудеса. Возможно, нам и сражаться-то не придется.

— И откуда только Моак черпает такие сведения? — спросил Струнка, в очередной раз выкашливая накопившуюся в легких пыль.

— Понятное дело, откуда. Из отхожего места, — проворчал Скучень.

Рослый сержант пехотинцев пожал плечами.

— Моак просто знает, вот и все.

— А сколько раз твой Моак ошибался? — уточнил Геслер.

— Ну, случались, конечно, и промахи. Моак много чего говорит. Всего и не упомнить. Но и прав тоже частенько оказывается. На этот раз, я думаю, так оно и будет. Даже уверен. Почти на сто процентов.

Тагг прищурился, разглядывая Струнку.

— Моак утверждает, что раньше ты служил у Дуджека Однорукого. Потом всю вашу армию объявили отступниками, а твою голову императрица приказала привезти ей на острие копья.

Выдав это откровение, Тагг обратился к Геслеру:

— А про тебя Моак говорит, что ты и твой капрал Ураган — из старой гвардии. Вас разжаловали в береговую охрану. А когда-то вы служили у Дассема Ультора или даже у Картерона Краста и его брата Урко. Это вы привели в Арэнскую гавань старинный корабль с ранеными из «Собачьей цепи».

На холме стало тихо.

— Он и про тебя, Скучень, упоминал. Будто бы ты возле Карашимеша сбросил со скалы одного высокородного офицера. Тебя подозревали в убийстве, но доказать не могли.

— Слышал звон, да не знает, где он, — тихо промолвил Геслер.

— А твой Моак эти сказки только тебе рассказывает или всем подряд? — поинтересовался Струнка.

— Нет, не всем. Только мне и Одинокой. Он, кстати, велел нам держать язык за зубами, — признался Тагг и подмигнул сержантам. — Но вам-то я могу сказать, раз вы и так в курсе. Просто захотелось по-дружески поболтать… Удивительно. Стена Вихря развалилась, будто и не было ее.

Вдали заиграли сигнальные рожки.

— Пора двигаться, Худ нас всех побери, — проворчал Геслер.

Кенеб ехал рядом с Гаметом. Их легион двигался в арьергарде, вынужденный глотать пыль, которой был полон жаркий воздух.

— Сомневаюсь я что-то, чтобы стена Вихря вдруг взяла и разрушилась, исчезла без малейшего сопротивления, — сказал Кенеб.

— Адъюнктесса сшибла лишь верхушку. Мы еще не знаем, что там, в глубине, — отозвался Гамет. Он помолчал и добавил: — Вы уж простите, капитан, что пришлось освободить вас от должности верховного кулака. Не держите на меня зла.