Дом Цепей

— Ты собираешься меня… убить? — вдруг догадалась Сциллара.

Мысли давались ей с трудом, в голове был туман.

— Я вынужден, девочка. Сама понимаешь, в таком деле хозяйского приказа не ослушаешься. Радуйся, что это буду я, а не кто-то чужой. Я же сказал: постараюсь, чтобы тебе не было больно… Вот сюда, Сциллара. Думаю, пол уже успели подмести. Обычно после таких дел мы сразу за собой прибираем. А трупы сбрасываем в старый колодец, который в саду.

— Ты и меня… тоже бросишь в колодец?

— Не тебя. Только твое тело. А душа твоя отправится прямиком к вратам Худа. Я об этом позабочусь… Умница, что накинула телабу. На нее и ляжем, чтобы мою не пачкать… Ну, чего стоишь? Ложись. Невмоготу каждый день смотреть на красивую женщину и не сметь даже поцеловать ее.

Сциллара послушно сняла телабу и легла, глядя на тусклые звезды. Караульный отцепил от пояса меч и теперь снимал доспехи. Потом он достал нож с блестящим черным лезвием и положил на пол.

Его руки уперлись ей в ляжки. Молчаливый приказ раздвинуть ноги.

«Никакого наслаждения. Оно давно ушло. А ведь этот солдат — привлекательный статный мужчина. Женщины охотно покоряются таким. Он выполнит порученное дело, но вначале не откажет себе в удовольствии. Наверное, я и сама когда-то была такой же. Но теперь удовольствия позади».

Осталось только порученное дело.

Телаба сбилась под нею. Караульный сладострастно стонал, закрыв глаза. Сциллара слегка повернулась. Ага, беспечный глупец положил нож слишком близко. Она подняла нож, взяла его обеими руками и занесла над равномерно вздымающей и опадающей спиной незадачливого любовника.

Удар пришелся ему в поясницу. Всадив нож по самую рукоятку, Сциллара несколько раз повернула лезвие, ощущая, как на него наматываются кишки, а может, жилы.

Умирая, пустынный воин успел-таки излить в нее свое семя. Любовный экстаз сменился недолгими предсмертными судорогами. Изо рта послышалось шипение. Потом голова караульного склонилась и ударилась лбом о камни пола.

Сциллара не стала вынимать нож. Собрав последние силы, она столкнула с себя липкое от крови тело.

«Пустынная женщина. Вот твое последнее воспоминание».

Сциллара села, подобрав под себя ноги. Ее опять мучил кашель, но она упорно глотала вязкую слюну, пока позывы не утихли.

«Я — наполненный сосуд, в котором всегда остается место. Для дурханга. Для мужчин и их семени. Наставник нашел у меня место наслаждения и удалил его. Теперь наполнение может длиться до бесконечности. Учитель сделал меня бездонным сосудом. Меня и каждую, к кому прикасались его руки».

Сциллара встала. Песок вокруг караульного покрылся темными пятнами.

За спиной послышался стук шагов. Она обернулась.

— Сука! Ты убила его!

К ней приближался второй часовой. В руке у него блестел кинжал.

— Ну и поделом этому дурню. Предупреждал ведь его, что нельзя ослушаться приказа Фебрила.

Сциллара не сводила глаз с кинжала и даже не заметила, как воин другой рукой ударил ее в челюсть.

Преданная служительница Бидитала упала. Солдат схватил ее за левую руку и куда-то поволок. Боль заставляла Сциллару то закрывать, то снова открывать глаза, чтобы увидеть проплывающие мимо мусор и куски щебня. Потом она догадалась: караульный тащит ее к выгребной яме, где убьет и сбросит вниз. Ее рот был соленым от крови. Разбитая губа мгновенно вспухла. Но сильнее всего болело левое плечо. Просто чудо, что часовой не вывихнул или не вырвал ей руку.

— Говорил же Фебрил дураку: «Похоть убивает не хуже меча», — бормотал он на ходу. — И из-за чего погиб? Из-за девки. Будто шлюх ему в лагере мало. — Тут, наверное, караульный вспомнил слова Сциллары, потому что обернулся и злорадно процедил: — Скоро утонешь по-настоящему… Эй, тебе чего?

Но этот вопрос относился уже не к женщине. Кто-то преградил воину путь. С трудом повернув голову, Сциллара увидела чей-то коренастый силуэт. Солдат отпустил ее руку и схватился за кинжал.

Раздался хруст. Голова часового шумно ударилась о его же собственное плечо, и Сциллару забрызгало кровью. Она была готова поклясться, что шею ее мучителю сломала здоровенная когтистая лапа, от которой исходило какое-то странное изумрудное сияние.

Неожиданный спаситель переступил через мертвого караульного и склонился над Сцилларой.

— Я везде тебя искал, — низким грубым голосом сказал он. — Удивительно, как этот поток захватывает и губит всех нас. Мы барахтаемся в нем, привыкаем и не замечаем, что опускаемся все ниже и ниже. Всегда только вниз, на самое дно. А мы сдуру верим, будто еще можно выплыть.

Незнакомца окружали какие-то диковинные тени. Сцилларе вдруг показалось, что он стоит под пальмами, среди высокой травы. Нет, это только ей почудилось. За его спиной были не пальмы, а звездное небо. Руки и лицо этого человека покрывала странная татуировка.

«Может, он — одиночник, способный превращаться в тигра?»

— Что ни ночь, то убийства, — бормотал незнакомец, глядя на Сциллару янтарного цвета глазами. — Одни болтающиеся концы обрубают, тогда как другие связывают в тугие узлы.