Дом Цепей

— У нее определенно есть тайны, — проворчал Корболо, потянувшись за чашей с фигами. — И не только те, что даровал ей Вихрь. Фебрил несется вперед очертя голову, даже не сознавая, насколько он глуп. Когда придет время решительного сражения с армией адъюнктессы, исход битвы будут решать мои солдаты. «Истребители собак», как изволит их называть Ша’ик. Отатараловый меч Таворы сокрушит Вихрь — в этом я не сомневаюсь. Единственное, что я прошу у тебя, Фебрила и Бидитала: не мешайте мне командовать и вести сражение так, как я сочту нужным.

— Мы оба понимаем, что эта война простирается далеко за пределы Вихря, — заметил Камист.

— Ты прав, маг. Она простирается за пределы Семиградья. Не теряй из виду конечную цель — императорский трон, который однажды станет нашим.

— Но пока это — наша самая большая тайна, мой старый друг. Нужно лишь не торопиться и действовать с осторожностью. Тогда все, кто стоит у нас на пути, исчезнут, как утренний туман. Все очень просто. Фебрил убивает Ша’ик. Тавора убивает Фебрила, а мы уничтожаем Тавору и ее армию. Дальше события развиваются еще стремительнее. Мы оказываемся спасителями Ласин, ибо полностью подавляем семиградский мятеж. Победное возвращение в Унту, личный прием в покоях императрицы и… кинжал, вонзенный ей в спину. Кто сумеет нам помешать? Персты, что ли? Так у них другие заботы: им не терпится уничтожить когтей. Скворца с его сжигателями мостов больше нет, а Дуджек далеко от имперской столицы… Да, кстати, что слышно от жреца-джистала?

— Маллик беспрепятственно движется на юг. Он — человек умный, опытный и сыграет свою роль, ни у кого не вызывая подозрений.

Корболо Дом промолчал. Он глубоко презирал Маллика Рэла, хотя и не мог отрицать, что тот приносит им пользу. И все же этому человеку доверять нельзя. Покойный Пормкваль убедился в этом на собственном опыте: вот же старый дурак!

— А теперь, Камист Релой, я намерен сменить твое общество на женское. Пошли за Файеллой.

Однако высший маг нерешительно переминался с ноги на ногу. Корболо нахмурился.

— В чем дело?

— Мы забыли еще одного, — прошептал Камист. — Л’орика.

— Ну так исправь оплошность и разберись с ним! — прикрикнул Корболо. — А теперь сгинь!

Кланяясь, Релой попятился из шатра.

Худ бы побрал этих чародеев! Будь у Корболо возможность покончить с колдовством, напанец сделал бы это без малейших колебаний. Силы, способные в мгновение ока убить тысячу солдат, должны быть истреблены. Тогда к смертным вернется право самим распоряжаться своей судьбой. Нужно уничтожить все магические Пути, вытравить из людской памяти все, что касается богов. Обновленный мир, воспрянувший после магической чумы, будет принадлежать таким выдающимся личностям, как Корболо Дом. Никаких неясностей или двусмысленностей. В империи, которую он построит, все будет четким и определенным.

Корболо буквально распирало от честолюбивых замыслов. Он ощущал в себе силы навсегда положить конец любым распрям, с незапамятных времен отравляющим жизнь человечества.

«Я принесу людям порядок. Из порядка родится единство. Мы избавим мир от всех прочих рас и народов, с корнем вырвем любую мысль, которая будет отличаться от нашей. Может быть лишь один образ жизни — тот, что установлю я сам».

Хороший солдат знает: успех достигается не столько стремительной атакой, сколько тщательной подготовкой к ней, когда продумывается каждая мелочь. К великой цели надо двигаться маленькими шажками.

Корболо Дом чувствовал, что судьба подыгрывает ему, убирая с пути его давнишних врагов.

«Ну что, Скворец? Я давно хотел видеть тебя у ног Худа. Сейчас ты и впрямь там. Ты и твои солдаты кормите червей в чужом краю. Можешь сколько угодно скрежетать зубами и задыхаться от бессильной ярости. Теперь меня никто не остановит».

Глава одиннадцатая

Нелегок для нее был этот путь.

Турсабааль. Мятеж Ша’ик

Из лошадиных ноздрей вылетали струйки пара. В этот рассветный час в воздухе не было и намека на жару, которую принесет грядущий день. Он наверняка будет знойным, однако пока что верховный кулак Гамет кутался в плащ из шкуры бхедерина. Старый солдат досадовал, что не позаботился сменить подкладку на своем шлеме; она вобрала в себя пот и сделалась склизкой, словно касание мертвеца. Гамет неподвижно восседал на своем виканском жеребце, не сводя глаз с адъюнктессы.

После гибели Колтейна и его солдат этот безымянный холм к югу от Эровгимона прозвали Могильником. Вершина и склон были густо усеяны буграми — могилами погибших. За несколько месяцев трава и цветы успели прикрыть нашпигованную металлом землю.

Нынче на холме хозяйничали муравьи. Их черные и красные точки сливались в реки и ручейки, видимые даже в неясном утреннем свете.

Гамет, адъюнктесса и Тин Баральта покидали Арэн в предрассветной мгле. Пока ехали, над шатрами Четырнадцатой армии разнеслись звуки труб, играющих побудку. Вот и настал день похода на север, в самое сердце священной пустыни Рараку. В логово Ша’ик, огражденное завесой Вихря. Они обязательно доберутся туда, чтобы отомстить.