Дом Цепей

Хотя тело Онрака (а именно так звали этого т’лан имасса) представляло собой средоточие костей и жил, обтянутых кожей, в его израненной, иссушенной душе еще оставались крупицы любознательности. Онрак склонился над одной из каракатиц, разглядывая невесть откуда взявшиеся ножки. Когда он подходил, их еще не было. Значит, эти твари умели менять облик.

Удовлетворив свое любопытство, т’лан имасс выпрямился. От стены, сдерживавшей натиск молодого моря, веяло магией. Правильнее сказать, стена пыталась противостоять стихии, но не слишком успешно, поскольку кое-где уже успела обрушиться. В иных местах в ней зияли большие проломы, куда устремлялись морские воды. Онраку подумалось, что со временем море затопит весь этот мир и тогда уцелевшие фрагменты ограждения окажутся единственными островами.

Внезапное и яростное наступление моря застало обитателей этого мира врасплох, ввергнув их в ревущую пучину. Но погибли не все. Кто-то ушел по стене, кто-то спасся на обломках. А раз оставались враги, то за ними по-прежнему надо было охотиться.

Затопленный мир был осколком Куральда Эмурланна, называемого также Сокрушенным Путем, однако от этого он не сделался для т’лан имассов менее враждебным. Собственных магических сил Онрака не хватало; без помощи шамана он не мог сообщить соплеменникам, что остался жив. И очень многие не могли, отчего и прекращали сопротивляться обстоятельствам. Бурлящие воды, из которых недавно выбрался Онрак, манили, обещая забвение. Уход в глубины был единственной возможностью разорвать вечные путы Ритуала. Онрак знал, что даже среди Логросовых имассов — стражей Первого престола — находились те, кто выбрали именно этот способ… или даже иные, гораздо худшие.

Однако мысль об окончательном уходе была мимолетной. В отличие от многих соплеменников, Онрак не настолько тяготился бессмертием. Всегда находилось что-то такое, чего он еще не видел.

Ближайшее из чудовищ слегка шевельнулось. Т’лан имасс тут же выхватил свой двуручный обсидиановый меч. Встречи, подобные этой, обычно заканчивались гибелью противника. Иногда Онрак убивал, защищаясь, но чаще из ненависти, которая, впрочем, была взаимной. Просто он, как правило, оказывался удачливее. Уничтожение тех, кто попадался на пути, вошло у Онрака в привычку, и он давно уже перестал думать о том, почему все обстоит именно так, а не иначе.

На плечах т’лан имасса болталась полусгнившая и выцветшая шкура энкар’ала — сравнительно недавнее его приобретение, сделанное менее тысячи лет назад. Еще один пример ненависти, возникшей с первого взгляда. Черное волнистое лезвие меча действовало проворнее зубов энкар’ала.

Онрак раздумал тратить время на каракатицу и опустил меч. Его гораздо больше привлекала стена, уходящая за горизонт. Хорошо бы пройти по ней до самого конца. Хотя вполне возможно, что на пути возникнет какое-либо препятствие.

Впрочем, подняться на стену он всегда успеет, а пока можно и по берегу прогуляться. Онрак шагал вперед, шаркая обутыми в кожаные сапоги ногами. Меч, который он держал в левой руке, чертил глубокую борозду в высыхающей глине. Все одеяние воина было облеплено тиной. Вода проникала сквозь многочисленные раны в теле Онрака и выливалась наружу, не вызывая у него абсолютно никаких ощущений. Когда-то его голову венчал массивный шлем — славный трофей времен молодости. Однако он, увы, раскололся, разлетелся вдребезги. Случилось это на просторах Ягг-одана, в последнем сражении с семейством яггутов. Вместе со шлемом голова т’лан имасса лишилась височной кости и части темени. Яггутские женщины отличались незаурядной силой и такой же яростной решимостью, особенно если отступать уже было некуда.

Постепенно Онрак привык к тускло-серому сиянию небес. Магический Путь тисте эдур давно разломился на куски. Похоже, тот из обломков, на который вынесло его сейчас, был самым крупным. Возможно, размером с целый континент. Постепенно здесь возникла жизнь. Наверное, появились и маги, начавшие познавать силу Куральда Эмурланна. Но обитатели Затопленного мира явно не принадлежали к тисте эдур.

Пока Онрак неспешно брел вдоль берега, ему пришла в голову мысль: а уж не те ли изменники, которых его соплеменники упорно преследовали повсюду, пробили брешь в магическом Пути и затопили здешний мир? А что, такое вполне могло быть — недаром они так ловко заметали следы. Либо они, либо сюда неожиданно вернулись тисте эдур.

Онрак чуял серокожих. Они проходили здесь совсем недавно, вынырнув из другого магического Пути. Нет, он не улавливал их запаха. Пройдя Ритуал, т’лан имассы утратили привычные ощущения, в том числе и обоняние. Однако взамен этого появилось нечто другое. Потоки теплого и холодного воздуха стали зримыми. Слова из уст живых выходили переливчатыми серебристыми облачками. Если же говоривший был неупокоенным, Онрак видел колебания воздуха.

Заметив теплые воздушные струи, т’лан имасс сразу понял: впереди лежит кто-то живой. Стена здесь была сплошь в трещинах, сквозь которые неслись ручейки. Еще немного, и этот ее кусок развалится.