Дом Цепей

— Да оставь ты уже этого красавца в покое. Пусть называется, как ему больше нравится. Хоть Худом, — пробормотал в ответ Геслер. — Эй, Пятый взвод! Располагайтесь. Можете занимать персональные стойла. Только прошу не ржать и не мочиться на солому. Скоро должны подойти ребята из Шестого, а потом и лейтенант покажется. Говорят, через день-другой нам всем устроят смотр. Сама адъюнктесса будет взирать на вас своими немигающими глазами.

Тэвос явно был уроженцем континента Корелри. Высокий, смуглый, с висячими усами.

— Сержант, так нам что, драить амуницию? — спросил он у Геслера.

— Можешь драить все, что тебе угодно. Только найди укромный уголок, — равнодушно ответил ему сержант. — А адъюнктессе не мешает усвоить: парады и всякие там гарцевания остались в Унте. Если она вздумает требовать, чтобы у нас все блестело и сверкало, ее командование быстро кончится. Нас впереди ждет пустыня. Чем скорее мы научимся быть незаметными, тем лучше.

Струнка почувствовал себя увереннее. Здорово, когда рядом те, кому ничего не надо объяснять. Он повернулся к своим солдатам.

— Эй, молодежь! Хватит уже рассиживаться на соломе! Марш во двор, пока насквозь не пропитались запахом конюшни!

Он подошел к Геслеру.

— Пойдем, перекинемся словечком наедине.

Тот кивнул.

Они вышли на просторный мощеный двор усадьбы, в прошлом принадлежавшей богатому местному торговцу. Теперь в ней были расквартированы три взвода лейтенанта Раналя. Дом лейтенант занял сам, а под жилье солдатам отвел пустую конюшню. Струнка никак не мог понять: зачем Раналю одному столько пустых комнат?

Некоторое время оба старых солдата молчали, затем Струнка улыбнулся.

— Представляю, как отвиснет челюсть у Скворца, когда я расскажу ему, что мы с тобой оба служили сержантами в Восьмом легионе.

— Скворец, — вздохнул Геслер. — Он покатился вниз по наклонной раньше меня. Но я все-таки его переплюнул. Я дошел до капрала, а он — нет.

— Все так, Геслер. Но только сейчас ты снова сержант, а Скворец считается отступником. Вот и пойми что-нибудь.

— Постараюсь понять.

— Ты вроде как не жалуешь адъюнктессу, — тихо сказал ему Струнка и оглянулся по сторонам. Вокруг было пусто, но все же…

— Довелось мне однажды ее увидеть. Раздвоенное жало Худа и то теплее, чем эта женщина. Отобрала у меня корабль.

— У тебя было свое судно?

— Трофейное. Я привез на нем в Арэн раненых солдат Колтейна. А меня с корабля — коленкой под зад.

— У тебя еще будет случай влепить Таворе пощечину, рано или поздно. Твои отношения с начальством всегда заканчиваются одинаково.

— Я бы не отказался. Но Гамет вечно при ней, как сторожевой пес. Ха, адъюнктесса! Императрица могла ее сделать кем угодно. Хоть богиней. Но прежде Тавора командовала лишь слугами и стражниками в родительском доме. А потом ей вдруг дают под начало три легиона и отправляют в Семиградье, велев вернуть его под власть Малазанской империи. Каково, а? — Он искоса поглядел на Струнку. — Слушай, а разве среди сжигателей мостов были фаларцы? Лично я помню только одного.

— Так это я и был.

Геслер расплылся в улыбке и протянул руку.

— Струнка… Как же я сразу не догадался. Ну здравствуй, Скрипач!

Они пожали друг другу руки. Ладонь Геслера была твердой, как камень.

— Тут неподалеку есть таверна, — продолжал он. — Нам будет о чем поговорить. Готов поспорить: моя история затмит твою, да еще как.

— Погоди биться об заклад, — улыбнулся Струнка. — Так ведь и проиграть недолго.

Глава шестая

Когда мы подошли к острову достаточно близко, то нашим взорам открылись широкие пространства древних лесов, кедровых и еловых. Под их сумрачным пологом ощущалось какое-то движение, словно бы призрачные ветры баюкали в своих потоках тени давным-давно сгинувших деревьев…

Гедоранас. Дрейфующий Авалий

(Из документов картографической экспедиции

по Квонскому морю; 1127-й год Сна Огни)

Их возвращение в родные края Апсалар оказалось безрадостным. Так возвращаются, чтобы еще раз взглянуть на знакомые места и навсегда их покинуть… Пустые хижины, превращенные бурями в причудливые деревянные скелеты. Рыбачьи сети, изодранные и выбеленные нещадным солнцем. Тропинка, скрывшаяся под буйством трав… Все переменилось в этой рыбачьей деревушке на берегу Итко-Кана, ныне мертвой. Когда-то Худ пожал тут обильный урожай душ, не пропустив никого… Никого, кроме рыбака и его дочери, ставшей орудием одного из богов.

Коралловый песок почти целиком засыпал старую лодку. Ветры располосовали плетеную крышу хижины и накренили ее стены. Но искать другое жилище старый рыбак не захотел. Он слишком устал с дороги, а потому улегся прямо на полу и заснул.