Дом Цепей

Колокола только что пробили полночь, и их звон еще слышался сквозь плотно закрытые ставни. События минувшего вечера измотали Гамета; не в силах долго выдерживать стальной взгляд Нока, новоиспеченный кулак отвел глаза. Гамет частенько спрашивал себя: кем он является для Таворы? Псом, покорно следующим за хозяйкой куда угодно? Нет. Пожалуй, его роль была много хуже — нечто вроде близкого друга семьи, несущего на себе бремя фамильных тайн. Сегодня ему пришлось разыгрывать командующего легионом. Впрочем, даже не эта роль выжала из Гамета почти все силы. Гораздо больше его потрясла встреча Таворы с тем скользким когтем, Жемчугом.

Когда адъюнктесса ввела Гамета в свою свиту (а это произошло вскоре после ареста Фелисин), старый солдат поначалу решил, что ему не надо подобных милостей. Он просто исчезнет, как издавна поступали малазанские солдаты, если дело принимало совсем уж дрянной оборот. Но он остался, и причиной того оказалось отнюдь не пробудившееся тщеславие, а обыкновенное человеческое любопытство. Хотя и самого мрачного свойства. Став адъюнктессой, Тавора не сделала ни малейшей попытки спасти от ареста родную мать. Она без колебаний отправила младшую сестру — совсем еще девчонку-подростка — на отатараловые рудники. Получалось, титул ей дороже родных. Может, таким образом она стремилась поправить в глазах императрицы репутацию семьи, серьезно подорванную ее старшим братом Ганосом? До Гамета доходили лишь обрывки сведений: вроде как тот дезертировал, и дальнейший его след затерялся. Конечно, это был сильный удар по фамильной чести… но расплачиваться за непутевого братца жизнями матери и сестры?

Позже Гамет узнал (опять-таки, это были лишь слухи), что Ганос Паран якобы был агентом прежней адъюнктессы Лорн и что именно его дезертирство явилось причиной ее гибели в Даруджистане. Если это действительно так, тогда почему, интересно, императрица вообще не поставила крест на семье Паран? Что заставило Ласин сделать новой адъюнктессой не кого-нибудь, а именно Тавору Паран?

— Кулак Гамет, вы о чем-то задумались? — спросила Тавора.

— Я?.. Никак нет, госпожа адъюнктесса. Просто немного утомился. Может, вы позволите оставить вас?

— Мне еще нужно кое-что вам сказать, но только после беседы с адмиралом. Так что присядьте, пожалуйста, и поскучайте немного.

Гамет послушно кивнул. Заприметив возле стены стул с высокой спинкой, он опустился на него. Стул был жестким, чему Гамет даже обрадовался (в мягком кресле он бы непременно заснул). Когда кулак садился, ножки угрожающе затрещали.

— Неудивительно, что Пормкваль не забрал этот стул вместе со всей прочей мебелью, — проворчал старый солдат.

— Пормквалю больше не нужна никакая мебель, — отозвался Нок. — Насколько я знаю, корабль с верховным кулаком и всем его добром затонул при входе в гавань Малаза.

— Как… затонул? — встрепенулся Гамет. — Что с ним случилось?

— Этого никто не знает, — пожал плечами адмирал. — Спасшихся оттуда не было.

«Да неужели? — скептически подумал Гамет. — Ну не странно ли?»

Поймав его недоверчивый взгляд, Нок пояснил:

— Гавань Малаза кишит акулами. Береговая охрана обнаружила несколько шлюпок, явно спущенных с того корабля. Но все они оказались пусты.

Адъюнктесса не делала попыток прервать их разговор, и Гамета это удивило. Может, Тавора вновь уловила нечто недосягаемое для его ума? А вдруг история о затонувшем корабле, с которого никому не удалось спастись, имела для нее совсем другой смысл? Любопытство заставило Гамета забыть об усталости.

— Я слышал, что тамошние акулы — настоящее проклятие, — сказал он Ноку. — Они пожирают своих жертв целиком, не оставляя даже костей.

— Да, кулак, это вовсе не сказки, — кивнул адмирал. — И кораблей, затонувших при входе в гавань Малаза, тоже хватает. Я знаю по меньшей мере дюжину судов, покоящихся на илистом дне.

— В их числе и «Хитрец», — добавила Тавора. — Говорят, что в ночь покушения на императора его флагманский корабль вдруг сорвался с причальных канатов и, немного отплыв, ушел на дно вместе с обитавшим на нем демоном.

— Возможно, демону не захотелось оставаться одному, — слегка улыбнулся Нок. — Рыбаки, правда, утверждают, что с тех пор это место стало нечистым. Заброшенные там сети бесследно исчезают.

Адъюнктесса разглядывала серые горки пепла в остывшем очаге.

— Получается, адмирал, остались вы и еще трое… а больше никого.

«Да, еще трое, — подумал Гамет. — Высший маг Тайскренн, Дуджек Однорукий и Скворец… Боги милосердные, неужели это все, что уцелело от эпохи Келланведа? Сколько же его бывших соратников пало за время правления императрицы?»

Ни один мускул не дрогнул на лице Нока. Его не волновало, чем было продиктовано замечание Таворы: простым любопытством или искренним интересом к событиям не столь уж и далекого прошлого. В свое время он выдержал несколько приступов гнева императрицы. Впервые Ласин обрушилась на него, когда исчез Картерон Краст. Затем последовала странная гибель Амерона и Урко — родного брата Картерона. На все вопросы Нок ответил еще тогда.