взяла; потом переучили. («Перемен!»)
Ну и курю давно уже. Мелькают лица
и города, но постоянен красный "Винстон".
Ещё стабильность… эм… один засранец
из прошлого забит, да не забыт.
Я как бы крашу им архивный ранец,
не концентрируя понятие «любить».
Пожалуй, всё. За месяц происходит, мне
подкожно, больше, чем есть нот в рапсодии.
Любовники, что в тексте, те не в счёт.
Без них нельзя, но это – как общение.
Продолжим с Ферзем. Ферзь зловеще ждёт.
И обстоятельности хочет. К долгочтению
добавим юмора, событий и, глядишь,
покажется, прошла минута лишь.
Советник видел Инь и Виту перед тем,
как те звонить для встречи стали Лоре.
Он расчихался в тёплом зале. Нос гудел.
Ласкаем предвкушеньем о позоре
паучьей шлюхи, без стыда и совести,
про порку, связанной, не думал он, вы что!
Богата половина телесами.
И, вытираясь, зрелище приятное
доставила ему. Судите сами.
Предпочитаю я размеры адекватные.
На вкус и цвет… кривой косого заклевал.
Ворс мял ей кожу. Ферзь торжествовал.
Ведь это ж как удачно… совпадение?
Конечно, нет! Ценой потуг упорных
нашёл он способ разобраться с привидением
и выдавить её, как точек чёрных
с лица противные и мелкие ряды!
(У тропа с ним, я вижу, не лады.)
Так, хорошо. Сестра. Каким манером
влиять через неё на близнеца?
Недолго мнил себя он тамплиером.
Ни кража, ни шантаж не катят. Сам
в провалах отдавал себе отчёт.
Ему был нужен главного почёт.
Я в голове его сидеть пыталась, но
мне пыткой представляется так думать.
По полочкам: дезинфицируя и нож,
и мысль свою, от вирусов и шума.
Куда приятней скорость, ветра свист!
Попался же, писать его, сей глист.
Не обижайтесь, если кто породы
его – здесь обретается. Она,
порода эта, держит нас, безродных,
"породистостью" не обделена.
Всё, что касается сохранности и рода,
нам обеспечивает: помнит долго оды.
Оставлю их с женой, пуховиком
(на нём сидящем очень деловито),
за кем след взяли Пёс вдвоём с Щенком.
Итак, по кнопкам телефона клацнув, Вита
дозванивалась дочери старшой.
В кафе косила та на Идин шов.
И сбросила звонок. Знакомить рано.
Не все так быстро перестроить могут мысль,
как ловят соль событий Лора с Яном.
«Пойми другого», – лозунг через жизнь.
В их типе недостатков тьма, вас уверяю.
Но в тип вхожу, все кочки взяв, сама я.
Дурак, идущий в лоб своим граблям,
не веря ни наставнику, ни деду,
по разным прыгает, всё узнавая сам.
Не повторяются удары, вот в чём дело.
Зато потом одна такая жизнь
включает весом в эру виражи.
Не для себя всё это происходит.
Частенько для абстрактного "других",
да, множественных. Социум ли в ссоре,
бизнес-компания, искусство… Его жизнь –
вовне его, снаружи. Вся туда – отдача.
Если и внутрь, метаться будет, значит.
Они – взрыванцы, первые по крови.
Ядро горящее, идея, вечный бег
вперёд. «Куда?» – (мы убедимся вскоре) –
вопрос главнейший, что озвучил человек.
Можно копать из-под завалов Трою.
Можно одним днём жить, свой круг настроив.
И чувствовать себя вполне комфортно.
"Откуда мы пришли", "кто мы такие" –
вопросы важные. Но главное, бесспорно,
"куда идём". Конец лавровым видим:
чего угодно. Раз ведём, так уж куда-то.
Иначе – что за цель? В другую дату?
Отличие их главное в том было,
что лидер – Ян, а Лора – одиночка.
Масштаб его – весь город, но могила
день, где сейчас… в себя берёт, короче.
Она же, кругом брав всё человечество
своих раздумий, грезила о вечности.
Точка отсчёта – смерть сама у Кобры.
Вокруг неё любой философ пляшет.
Ей умирать и возрождаться не зазорно.
Запомнила процесс, как «Отче наш» тот.
Сначала бессознательно, потом
всё вытащив на ум, познала дом.
Паук, хоть видел современность в мрачных красках,
считал, что где-то сбой произошёл.
Ни в одном времени всё не было прекрасно.
Прогресса свет нас к тупику привёл.
Он попытался воссоздать в размерах города
развитье чуть ли не от рождества Христова там.
Гнильцу в природе нашей оба скушали.
Преодоление её в себе им было –
не мыть, а как-то переправить в русло, что
идёт до мест, где грязь необходима.
Контроль, но "векторальный", без зажатия
являлся спутником сего мероприятия.
Легко мы загораемся, и гаснем
не менее легко. Ведь напряжение
из центра распирает всюду нас. Им
несём, как Прометей, мы разрушение,
огонь давая детям для игры.
Леса пылают. Жгли они костры.
Всё сказано давно, и всё забыто.
На панораму оглянувшись лет былых,
поймём: с Вергилия до прерафаэлитов
мечтали пастораль устроить. Лих
был путь к лужайке, пастушкам и лилиям.
Блэкджек и шлюхи тот сопроводили нам.
Рождаются с мечом или оралом.
Кому – завоевать, кому – хранить.
Для стройки нужен тот, кто разрушал бы
изжившее себя. Незрима нить,
скрепляющая всё живое в полотно.
Известно и – забыто всё давно.
Есть общие черты у Лоры с Ферзем,
как то ни странно. Родственна им тень.
Влиять из тени страшно интересно,
на доску взгляд отправив. Летний день
под сенью дерева, когда глаза не слепит,
как на ладони, если ты – в секрете.
К безвестности стремилась Кобра, но
окрас её из листьев выбивался.
Слишком заметная, чтоб слиться с тишиной,
хранила тайны за всецветьем масок.
Но спрятать не могла свой норов резкий.
И, убивая, убивала честно.
– Её не будет. Снова занята. –
На смотровой площадке стоя, Вита
куда-то вниз, для моря словоряд