Дом, которого нет

адресовала. Ветер выл сердито.

И воды потрясал. Те бились в берег.

– Сначала ты, потом она… – Что? – Схожи с ней вы.

– Не думаю. – Ну как: энтузиаст

работы ты своей. И Лора вся в ней.

– Она там не работы ради. Даст,

кому повыше, вот и всё заданье. –

«Через неё ты придираешься к себе», –

замёрзло на укушенной губе.

Инесса, в куртку голубую завернувшись,

глазами оползала горизонт.

– Сама подумай, мам, зачем ей слушать

подробности чужие, если рот

самой её впустую треплет воздух?

Средь тех она, с кем говорит серьёзно.

– О чём её серьёзность! Пыль архивная!

Как будто в настоящем жизни нет!

– А для неё что ты, что я – поверхностны.

В ней столько жизней, что не счесть и лет.

– Одну свою бы лучше прожила.

– Жила б, будь этот город… из стекла.

– И так домов панели отражают.

– Нет, Лора говорила много раз

мне, что во сне была там. Не рожают,

не женятся, и счастливы сейчас,

во всём "сейчас", что было есть и будет…

– Она за миром грёз себя забудет.

– Нет, здесь мы спим, а там все – всем известны,

как на ладони. Понимают уникальность

другого, от него отличны. Верность

царит любви, ни в чём не надо каяться…

– Утопиями сыты, время твёрка.

Сестра твоя – простая фантазёрка.

– Она, как я, тебе всё ж дочь. Прими, как есть,

её. Не подгоняя под свой график.

– Ты знаешь… – Вита губы сжала, – эта весть

останется вот здесь вот, между нами.

Она меня, как есть, пугает очень.

Исчадье ада будто, а не дочь мне.

На мальчика накинулась с ножом.

Шаталась где, боюсь я даже думать.

Бродячий пёс за ней до дома шёл,

когда та позвала: кидался в друга

моего возле магазина, пасть разняв…

Не признаёт правителей и прав.

Вот чем её возьмёшь? Ударь – смеётся.

Давай ещё, мол, нравится мне боль.

На увещания так словом извернётся,

что дыбом волосы встают… Вот ты – Ассоль,

всё Грея ждёшь, за парусами алыми…

Отец ваш для меня таким, пожалуй, был.

– Ты не рассказывала про него. – Скажу теперь.

Военный лётчик, испытатель. Так представился,

во всяком случае. Делили мы постель.

Была чудовищем, была я и красавицей,

смотря, любил он или не любил…

– Он двигатели в море потушил?

– Нет, не совсем. Удачно был женат.

– Вот это поворот! Какие вести!

– Из десяти один лишь не рогат,

кто предпочёл быть с кем-то, типа, вместе.

– Но мама! Ты же знала про жену!

– Раз нужен, стерпишь врозь хоть сатану.

Мала ещё ты. Веришь Лоры россказням…

Бывает счастье. С горем пополам.

– Она примерно то же говорит. – Про что?

– Что время вдрызг мечту изрежет нам.

– Живи сама. И никого не слушай. Скажет

она, что плоская земля, поверишь даже!

– Нет, так она не скажет. Ей понятен

последний путь к костру Джордано Бруно.

А что потом с отцом? Как вы расстались?

– Связь обречённою была та. Я все струны

изорвала. Как только поняла, беременна,

тотчас рванула прочь, ногой по стремени.

Ему ни слова не сказав про то.

Расстались инициативою моей.

Потом мы виделись случайно… Что не он

отец девчат в коляске, соврала. Вам без

него жилось, со мной, куда привольней,

чем знали б, что вы… левые, приплод лишь.

– Он жив сейчас? – Нет. – Ну и что с того,

что знаю я теперь твою историю?

Надежду возрождала – для чего?

Чтоб заново во мне он похоронен был?

– Решила я, что время тебе знать.

– Такие вещи лучше с Лорой обсуждать.

Ей важно пройденное. Так она, каким-то

мне непонятным образом, через него

умеет будущее понимать. – Она не примет.

Я Лору знаю. До семьи его прибой

достанет её чувств на эту тему.

– Теперь ей это море по колено.

Теперь во мне оно бушует, вне всех суш.

– Расскажешь? В общем виде, без деталей.

– Я замуж выхожу. – Смешно. Кто муж?

– Я не хочу пока, чтобы об этом знали.

– Вы на учёбе познакомились? – Нет, здесь.

– Давно? – Три дня, наверно, уже есть.

– Три дня? Такое слышать я от Лоры

без удивления могла бы от одной!

Но ты… Перевернётся мир, коль скоро

ты из студентки станешь вдруг женой!

– Я универ бросаю не для свадьбы.

Чужое место в нём без толку занимать? Нет.

– Ах даже так… – Понять попробуй, мама.

За сердцем я пойду, веди хоть в гроб.

Не радуюсь когда я жизни сáмой,

рисуй поверх мне крест. И сразу ромб.

Воздушным змеем улечу, покинув руку,

держащую: любовь. Вот вся наука. –

Остолбенела Вита. Ей решения

самой было привычно принимать.

Когда две разом из повиновения

скользнули дочери… Осталась та стоять.

Моргая, выбирала: раскричаться

иль подождать "я говорила" часа.

Инесса же плыла, едва касаясь

подошвами камней на мостовой.

Её со стороны не описать мне.

Характер в ней изменчивый, живой.

Только представить действием могу я.

А там уж взгляд смотрящего рисует.

«Всё нами говоримое действительно

в момент лишь говорения», – считала

меньшая дочь Пилотова. От Виты. Ей

известно было: что бы ни сказал кто,

характеристику слова произносящему

дают гораздо больше, чем тому, о чём.

Искала поднебесный город Лора.

Мать же копала в ней изъяны, будто брак

с рожденья поразил измены плод. А

вторая девочка – любовь их вобрала.

Гуляя меж людей, увидеть можно бы

переплетения, простые или сложные.

Меня не затруднит шаблонов массу

назвать. Но их не встретишь в чистом виде.

Смешав сок с самогоном и из каски

хлебнув, особенный коктейль каждый строитель

почувствует, в зависимости от

настроя и насколько твёрд живот.

Повисла сцена. Ферзь повёз супругу