– Я помню со столицы ещё, чем он был.
Стрелял в упор, поняв сначала, прав ли.
Учился параллельно странным образом.
Всё выжал, что мог: знаньями. Диплом экстерном сдал.
Он заходил, и братья чуть ни встав, с ним,
моложе всех, как с равным, говорили. –
«Да, тот ещё был Волк наш харизматик», –
ирония в змеином рта изгибе.
– Мы с ним, не угадаешь, где столкнулись.
В заброшке я орала. Вот вся мудрость.
– Я по нему угадывать умею,
как к человеку рядом он отнёсся.
Его любила; когда любишь, даже мелочь
картину раскрывает обо всём в нём.
Тебя он ценит, как себя. Я это точно
увидела: по взгляду, междустрочно.
– Мне кажется, тебе известны тайны.
Читала я о женщинах подобных.
– Чтоб тайну знать, самой стать надо тайной.
– Со стороны мне познавать удобней.
– В том-то и разница у нас. Ты от ума,
ну а со мной природа говорит сама.
– Я отношусь к вещам таким серьёзно.
Хотя сама в них походя: профан.
– Спроси, если имеются вопросы.
– Да, про сестру. Близняшку. С нею Ян
задумал объявиться пред законом.
Тогда как считанные дни сам с ней знаком он. –
Улыбкой белозубой осветилось,
темней ореха, Идино лицо.
– Да, узнаю. За скорость. Удивилась
я одному: где он, и где кольцо…
– И я подвох тут чую. Пропасть между их.
Ужасно, что согласна, надо думать, Инь.
– Могу взглянуть… – Я благодарна буду.
– Скажи, по времени во сколько родились.
– На час я раньше. Инь спасали чудом.
Я мать измучила, сестры ж при родах жизнь
на волоске висела и… могла не выжить та. –
Сказала дату, время, глядя в Иду с книжками,
из сумки извлечёнными дорожной.
Под тучи скрылось солнце за окном.
Представить было вовсе ей не сложно,
что к древней пифии попала на приём.
Увидеть жрицею Кибелы было можно
Иду, чей груз над картами небес склонён.
Как будто вытянулось восприятие минут
у Лоры. Так всегда бывает, если ждут.
– Ты родилась во время Скорпиона,
сестра же – под влиянием Стрельца.
Ты виртуоз от трансформаций, тайный трон – твой,
и нежеланье лютое кольца…
Талант есть чуть не корни видеть, крону
мелько́м скользнув… Должна всё испытать… –
– Ну да, стреляет Инь, как Купидон. –
«Паук, и тот ей сдался, покорён».
– Мне странен твой вопрос. Ведь ты, похоже,
сама всё можешь про себя узнать.
Самоанализ вшит тебе под кожу.
Данных хватает. Что тебе гадать?
– Не о себе я. Мы одно с ней всё же.
Нам вместе жить и вместе умирать.
– Нет, не одно. Большая вероятность,
что очень ты переживёшь сестру. – Понятно.
– И будешь неповинна в её гибели.
Хотя сама во всём винишь себя.
Кроме влияния твоих энергий в мире есть
другие, и о них – не забывай.
Ты чувствуешь ответственность за всех вокруг,
ведь знаешь больше. Но немая бязь
мне символов сказала, дорогая:
из пепла, чем ни будь, способна встать ты.
Сестра любить ужасно будет, раз увидев.
Или уже. Трагедией он станет для неё.
Но останавливать бессмысленно. Тот выбор
не от тебя зависит. Знав, пошла б на всё.
Пересечений у неё немного. Что-то… (глыба?)
от всего прочего скрывает. Иль… костёр.
Как всё же разны судьбы двух сестёр!
Твоей командуешь ты. Будто ластик стёр
всё после "переезда"… пустота.
Не смерть причём, что очень интересно.
– Не смерть, а что? Чем становлюсь я там?
– Как будто ты… Ну, не жива уже… При жизни.
И не мертва. Пожалуй, нечто большее.
Ты – в месте, где уже нет одиночества.
– Где это место? – Как? В тебе, конечно.
Пока не доживёшь, ты не поймёшь.
Жизнь человеческая в смерти – быстротечна.
Но вечна, если озаряет землю дождь
небесный. – Убирала Ида свои карты.
И я текст отложить решусь. До завтра.
(белые страницы) Missing scene, Pt. 1 Давным-давно
Самый опасный в свете человек –
тот, у которого есть время. Тем опасней,
чем его больше. Для раздумий краток век;
но успевающий на тормоз жать – ужасен.
Он поднимается над временем, и сверху
видит, что в спешке недоступно человеку.
Особо страшен тот, кто сопоставить
умеет свой отрезок временной
со всем, что было раньше. Миром править
бы мог, если прикинуть, мозг земной,
что выделил повторы: взял эссенцию.
И разыграть способен пьесы квинтэссенцию.
Сверхчеловека призывать – равно, что Мэнсона,
который Чарльз, стремиться возвести на трон.
Каждый задуман богоравным. Но без сердца мы,
где свет царит, приносим лишь урон
себе, друг другу, миру и… всему.
Нет, я – не проповедник адских мук.
Нет, я – не проповедник, не сектант
и ни одной религии не следую.
Давайте думать вместе. В ногу; в такт.
Сколько людей, столько богов, что исповедуем.
Глаза, смотрящие в одно, все уникальны.
Либо он есть, любовь, либо – "повесься, Каин".
Товарищи, способные смотреть,
поймут: нет будущего. Больше его нет.
Куда плывём не одну тысячу мы лет?
В тупик. Приплыли. Репину привет.
Если есть центр, то окончанье только времени.
Если нет центра – пойду вешаться на ближнем дереве.
Путём логических цепочек я пришла
(затраты эмоциональные не в счёт),
что
Пророкам был не нужен наш почёт,
они, увидев времени конец,
шагнув наружу, взяли свой венец.
Вопрос – не о существованье Бога в мире,
но о наличии его или отсутствии
в мире твоём. Принудив, отвратили
догматы вер ох не одно стремленье слиться с ним.
У этики нет права под гребёнку