домой. Сам, после, к Регентше поедет,
как Ян и думал. Лора с новым другом
общается, на кожный её цвет не
иначе глядя, чéм тон, из палитры всей
один. Как скулы или нос, идущий ей.
Смотреть в дефекты так легко, ребята.
Если полоть все сорняки в одном себе,
очистишь глаз от скверны и… ну нахрен.
«Возьми, будто в ребро вселился бес», –
когда-то бога персонального просила.
Обуздывать чертей теперь под силу.
Часть XIX. Охота на Буджума. Вопреки
здравому
смыслу
#np Depeche mode – Personal Jesus
Удача нам приносит неприятности.
Куш взяв у жизни, безопасней тот отдать.
Чем больше накопленьем обладаешь ты,
тем Цербер злей: его оберегать.
Играть по-крупному тому лишь безопасно,
кто в грош не ставит миллион. Отдаст тот,
зевнув. «Другой я заработаю», – подумать
способен. И действительно: обмен
энергий и финансов правит умный.
Делец, политик или шоумен,
играючи, пустотную природу
всего – себе меняет на угоду.
И с девами, природным воплощением,
непринуждён такой аристократ
(не рода, духа он высок предназначением),
одну ли, сто ли в жёны взял. На них затрат
немало, но и прибыли не меньше.
Отдача велика ему от женщин.
Любим Фортуной стоик. Подкаблучника
терпеть готова разве только мать.
Родившая иль взявшая на рученьки,
штамп с его штампом чтобы сочетать.
Я не про бой, двоих который встретил.
Прошу особо этот пункт отметить.
Был Ян неуязвим, пока над Лорой
стоял и был её авторитетом.
Спокойствие трёхглазого обзора
могло их подчинить хоть всю планету.
В две головы, смеясь, снимали скальпы.
Разбит он мог быть, но отнюдь не заперт.
Сначала к Инь вполне себе разумно
отнёсся, не присвоив её див.
Прекрасное лицо на миг блеснуло,
саму подвижность жизни победив.
Любви адепты с Данте за компанию
служенье даме привели к мечте о рае в ней.
Свою персону подчинив кому-то,
освобождаешься от тяжести её.
Шаг первый – сдаться. (Дальше будет круто.)
Шаг следом – умереть. Что, не клюёт?
В словах пытались описать сие деяние
столько умов, что мне до них… куда уж там.
Даю пример на Лоре, нам знакомой.
Сначала убивала в себе бога.
Потом тот в Яна вышел, как из комы.
Исчезли орды Гогов и Магогов.
Он, в свою очередь, её подмял, как куклу.
Чтоб вверх рвануть, и с ней себя попутать.
Раба страстей, низвергла те в дальнейшим.
Не грех использовать их, дух поставив над
материей. Процесс сей бесконечен.
Паденье – смерть – рождение. Так ад,
измеренный шагами поперёк,
отплюнет проходимца имя рёк.
Никто не станет бить того, кто к боли
стремится сам. Никто не заберёт,
что безделушкой ты считаешь. От неволи
бегущих – клетка в них же застаёт.
Монеткой жизнь свою бросают игроки.
Орёл ли, решка: всё равно с одной руки.
Похожим образом дробиться на героев
творящий должен. Дабы из осколков
вспорхнуть очищенным. Во всех один покрой нас.
Раз разрушаешься, так разрушайся с толком.
Актёр на сцене гибнет, чтоб воскреснуть.
Из тела Кобра выходила с жертвой вместе.
Не сразу и поняв, что происходит.
Вначале убивала по приказу.
Затем, размазав всю себя по зорям,
отдельность вывела того, кто просто назван
ей богом – с тем, кто вправду им является,
из-под обложки Яновой смотря в её лицо.
Размазанность случится с ней вот-вот.
Закрывшись в комнате под крышей, на высотке,
вскричит наверх: «Он скоро ведь умрёт», –
и усмехнётся вдруг: «Какая идиотка.
Нет ничего случайного, всё – выбор.
Стреляла я в себя, кто б мушкой ни был.
Курок спустила, значит, время вышло
того, кто мне попался под прицел.
И кошка в этом срезе я, и мышка.
Погибнув, обновляться – мой удел».
Она воскликнет в звёзды: «Знаю, жив ты!
Как здорово, что Ницше всё ж ошибся!»
Разрыв иллюзии и истины – победа
над демоном Сиддхартхи Гаутамы.
Сколько пройдет до крика Лоры в небо,
не так уж важно. Важен только сам он.
Есть где-то точка, где поймёт она своих
мужчин бессмертных: став одной из них.
Но что такое? Речь ведь не о змеях!
Паук из зданья шёл компании своей
к машине. Вдруг – напротив, на аллее
увидел, с матерью, живейшую из Фей.
И ёкнуло. И сам он поразился,
что, плюнув на обзор, к ней устремился.
Она ж к нему навстречу, словно в сон
упав… Романтику словами выдать тяжко.
Несётся подо мною ход часов.
В любви блажен, считаю, проигравший.
Я времена тасую – карт колодой.
Взаимность не рассказывала сроду.
Инесса извелась от предложения,
которое сочла вначале шуткой.
Потом в глазах прочла всё отношение
к себе, минуя смеха промежутки.
– Привет. Что здесь? – его она спросила, чтоб
в тиши с ним уши звоном не насиловать.
– Привет. Офис застройщика. Мой. Разве
не мать твоя там, в стороне осталась?
– Да, мать. – Сказать, что её дочери прекрасны,
по твоему, мне рановато малость?
– Тебя как будто время так волнует!
– Отнюдь. У всех нас разный темп раздумий.
Ты вечером свободна будешь этим?
– Смотря, зачем. Не Лора я, бежать.
– Я на показ коротких метров в местном
дворце искусств тебя хотел позвать.
Семьёй вас, Виту… позже спрошу Лору сам.
– Да, фильмы мне близки. – Тогда до скорого. –
Ян пригласительные óтдал, подмигнув,
как будто вовсе не потряхивало с нею.
В "Рэндж Ровер" сел и выехал, согнув
дугу вокруг неё. Инь, ослабев вся,
стояла. Два прямоугольника в руке
картонных. След того, себя теряла с кем.