Добывайки

– Понятно, – сказала Хомили. Через минуту она добавила: – А этот ботинок кто добыл – ты?

– Можно и так сказать, – ответил Спиллер и добавил, словно в объяснение: – У него был пёстрый кот.

– При чём тут кот? – спросила Хомили.

– Однажды ночью этот кот устроил ужасный концерт у него над ухом. Кривой Глаз поднялся и запустил в него ботинком – этим ботинком. – Спиллер снова пнул ботинок. – Хороший был ботинок и воду не пропускал, пока ласка не прогрызла дыру в носке. Вот я и взял его – протащил за шнурок через изгородь, спустил на воду, залез в него, проплыл вниз по течению до поворота, вытащил на землю, а летом высушил в высокой траве.

– Там, где мы его нашли? – спросила Хомили.

– Ага. – Спиллер захохотал. – Вы бы послушали, как он ругался утром! Он же точно знал, куда кинул ботинок, и не мог понять, почему его там нет. – Спиллер снова расхохотался. – Всякий раз, что он проходит мимо этого места, снова его ищет.

Хомили побледнела.

– Снова ищет? – встревоженно повторила она.

Спиллер пожал плечами.

– Ну и что? Он же не додумается искать на этом берегу! Ведь он знает, куда швырнул ботинок, знает точно, потому-то ничего и не понимает.

– Ах, господи, – жалобно запричитала Хомили.

– Да нечего вам волноваться, – сказал Спиллер. – Ну, я пошёл. Что-нибудь принести?

– Я бы не отказалась от чего-нибудь тёплого, – сказала Хомили, – этой ночью мы все озябли.

– Хотите овечьей шерсти? – спросил Спиллер. – Там, у дороги, её на колючках полно.

– Всё, что угодно, – сказала Хомили, – лишь бы оно грело. И лишь бы, – добавила она в ужасе от внезапно пришедшей ей мысли, – это не был носок. – Её глаза округлились. – Мне не нужен носок Кривого Глаза.

В тот вечер Спиллер ужинал вместе с ними (холодный отварной пескарь с салатом из щавеля). Он принёс им великолепный комок чистой овечьей шерсти и длинный красный лоскут, оторванный от шерстяного одеяла. Под, не будучи таким противником вина, как Хомили, налил ему в половинку ореховой скорлупы бузинной наливки, но Спиллер и не прикоснулся к ней.

– У меня дела, – сказал он сдержанно, и они догадались, что он собирается в дальний поход.

– Ты надолго? – спросил Под, пригубливая наливку с таким видом, словно хотел лишь попробовать её.

– На неделю, – ответил Спиллер, – может быть, дней на десять…

– Смотри, – сказал Под, – будь осторожен. – Он сделал ещё глоток. – Очень неплохо, – сказал он Хомили, протягивая ей скорлупку. – На, попробуй.

Хомили покачала головой и сжала губы.

– Мы будем по тебе скучать, Спиллер, – сказала она, хлопая глазами и не обращая внимания на Пода. – Это факт.

– А зачем ты уходишь? – вдруг спросила Арриэтта.

Спиллер, уже готовый скрыться в лиственном пологе у двери, обернулся и посмотрел на неё.

Арриэтта вспыхнула. «Я задала ему вопрос, – горестно подумала она, – теперь он исчезнет на долгое время». Но на этот раз Спиллер, хоть и не сразу, ответил.

– За зимней одеждой, – сказал он.

– Ax! – в восторге воскликнула Арриэтта, поднимая голову. – За новой?

Спиллер кивнул.

– Из меха? – спросила Хомили.

Спиллер снова кивнул.

– Кроличьего? – спросила Арриэтта.

– Кротового, – сказал Спиллер.

В освещённой свечкой пещерке вдруг наступил праздник, словно их всех ждало радостное событие. Все трое улыбались Спиллеру. Под поднял свой «бокал».

– За новую одежду Спиллера! – сказал он, и Спиллер, смутившись, тут же нырнул в листву. Но не успела ещё живая завеса перестать колыхаться, как они снова увидели его лицо.

– Её шьёт одна дама, – смущённо сообщил он и снова исчез.

Глава шестнадцатая

Счастье с несчастьем – что вёдро с ненастьем.

Из дневника Арриэтты. 30 октября