Добывайки

Глава семнадцатая

Чему быть, того не миновать.

Из дневника Арриэтты. 1 ноября

Эта ночь не была их последней ночью на земле (всегда находится какой-нибудь выход), однако она оказалась их последней ночью в земле .

Первой проснулась Арриэтта. Она чувствовала себя усталой, словно плохо спала, но лишь позднее (как она рассказала Тому) припомнила свой сон про землетрясение. Она лежала в неудобной позе, стиснутая со всех сторон. В ботинке было светлей, чем обычно, но она вспомнила, что вход в него остался незашнурованным. Только почему, удивилась она, чуть приподнявшись, дневной свет падает сверху, точно из слухового окна? И тут она поняла: ботинок, лежавший раньше на боку, теперь стоял почему-то прямо. Невероятно! Первой её мыслью (заставившей сильнее забиться сердце Арриэтты) была мысль, что её сон о землетрясении оказался явью. Арриэтта кинула взгляд на Пода и Хомили. Судя по тому, что она смогла увидеть, – они с головой зарылись в овечью шерсть! – родители спокойно спали, но не совсем в том положении, в каком они легли в постель. Что-то случилось ночью, Арриэтта была уверена в этом, если только она сама не продолжает спать и видеть сон.

Арриэтта тихонько села. Хоть ботинок был открыт, воздух показался тёплым, даже душным; он пахнул дымом, луком и чем-то ещё, незнакомым, – может быть, так пахнет человек? Арриэтта проползла по дну ботинка и подкралась к его открытой части. Встала на ноги и посмотрела наверх. Вместо песчаной крыши их пещеры она увидела проволочную сетку и нечто вроде полосатого потолка. Должно быть, они под кроватью, догадалась Арриэтта (она уже видела кровати снизу там, в большом доме), – но чья это кровать? И где?

Дрожа – не столько от страха, сколько от любопытства, – Арриэтта задрала ногу повыше и поставила её в дырочку для шнурка, затем подтянулась на петле; ещё один шаг, ещё один рывок – и… Арриэтта выглянула наружу. Первое, что она увидела совсем рядом с собой – так близко, что она могла заглянуть внутрь, – был второй ботинок, точь-в-точь такой же, как у них.

С того места, где она находилась, ничего другого не было видно. Кровать была низкая; вытянув руку, Арриэтта могла дотронуться до сетки. Но слышно ей было всё: бульканье закипающего чайника, потрескивание огня и более глубокий и ритмичный звук – храп человека.

Арриэтта задумалась: хотела было разбудить родителей, но потом решила, что не стоит. Лучше сперва побольше разузнать. Она ослабила шнурок в четырёх срединных дырочках и выскользнула через щель наружу, затем прошла по ботинку до его носка и осмотрелась. Теперь это было нетрудно.

Как и догадывалась Арриэтта, они находились в фуре. Ботинок стоял под складной кроватью, занимавшей одну её стенку; напротив неё, у другой стены, Арриэтта увидела маленькую кухонную плиту вроде той, что они нашли у живой изгороди, и резную висячую полку светлого дерева. На ней стояли зеркальца, ярко раскрашенные вазы, глиняные кружки и висели гирлянды бумажных цветов. Под полкой по обе стороны плиты были встроенные шкафчики для белья и посуды. На плите тихонько кипел чайник, сквозь прутья решётки мерцало красное пламя.

У задка повозки, под прямым углом к кровати, была вторая лежанка, поверх встроенного в стенку рундука. Арриэтта, высматривавшая подходящее убежище для родителей и себя, заметила, что рундук стоял не вплотную к полу и под ним оставалось пространство, достаточное, чтобы добывайка мог туда заползти. На лежанке она увидела гору под лоскутным одеялом, гора поднималась и опускалась. Судя по храпу, там спал человек. У изголовья стояла лейка с жестяной кружкой на носике. «Бузинная наливка, – подумала Арриэтта. – Да, эта ночь погубила нас».

Налево от неё, тоже под прямым углом к длинным стенам, была дверца фургона. В распахнутую настежь верхнюю её часть вливалось зимнее солнце. Арриэтта знала, что дверь выходит вперёд, к оглоблям. Одной стороной, той, где была задвижка, нижняя часть двери неплотно прилегала к раме – из щели струился свет. Возможно, если она не побоится туда подойти, ей удастся выглянуть наружу.

Арриэтта колебалась. До двери был всего один человечий шаг. Гора на кровати по-прежнему вздымалась и опускалась, наполняя воздух храпом. Арриэтта легко соскользнула с носка ботинка на вытертый коврик и бесшумно побежала на цыпочках к двери. В первый миг яркое солнце, проникавшее в щель, чуть не ослепило её, затем она различила полоску травы, мокрой от тающего снега, и тлеющий между двумя камнями костёр. Немного поодаль, у живой изгороди, Арриэтта увидела знакомый предмет – старую кухонную плиту. У неё сразу поднялось настроение – значит, они всё ещё были на выгоне и никуда не переехали за ночь, как она опасалась.