Диалоги об искусстве. Пятое измерение

Ассоциация с природными формами и изображение фантастического мира характерны для многих художников начала XX столетия. Подход к пейзажу, к окружающей среде у этих художников в целом далек от реальности. Если вспомнить картины XIX века, становится очевидно, что искусство пейзажа находится на каком-то переломе. В картинах смешиваются сон и явь, и смысл многих произведений от нас ускользает. В Третьяковской галерее хранится удивительная картина Михаила Врубеля «Пан». Я бы сказала, что здесь художник создал в образе лесного божества загадочный образ одушевленной русской природы. Совершенно поразителен взгляд, которым Пан всматривается в расстилающийся перед ним мир. Конечно, картина несет сказочное, фольклорное начало, но вместе с тем передает и ощущение природы, причем той природы, какой мы можем себе ее вообразить в прошлом, в далекие времена. Врубель был одним из самых глубоких и ярких явлений в мире символизма, наверное, потому, что искусство этого художника не заканчивалось только символизмом.

В искусстве символизма очень сильно задействовано природное начало, оно словно вплетается в видения и грезы художников. Французским художником этого направления можно назвать Мориса Дени. В его картине 1907 года «Полифем» из собрания Пушкинского музея реальность природы соединяется с мифологией. Сам герой древнегреческого мифа отодвинут на дальний план, а перед зрителями, как современные купальщики, отдыхают друзья художника. В этом и поэтизация реальности, и модернизация мифа.

Символическое начало присутствует и в картине выдающегося норвежского художника Эдварда Мунка «Белая ночь». Эта картина также принадлежит Пушкинскому музею. Здесь есть напряжение, трагическое звучание, которое трудно объяснить самим сюжетом – изображением девушек на мосту. Художник очень любил этот сюжет и создал семь вариантов этой картины.

Напряженные духовные искания характерны для начала XX века. Они находят отражение в творчестве таких художников, как Виктор Борисов-Мусатов, в произведениях художников «Мира искусства» Александра Бенуа и Леона Бакста, которые нередко обращались в своем творчестве к далекому прошлому. Вместе с тем тяга к реалистическому изображению пейзажа сохраняется на протяжении всего XX столетия.

Несомненно, таким художником был Альбер Марке, его можно назвать поэтом городского пейзажа. Его картины «Солнце над Парижем», «Мост Сан-Мишель», «Париж зимой. Набережная Бурбон», хранящиеся в Пушкинском музее, – это портреты Парижа. Для Марке характерны простота и непосредственность, лаконизм и скупость приемов, и при этом яркость цвета и удивительная точность зрительных образов.

Совсем иначе и ни на что не похоже выглядят картины американца Рокуэлла Кента. Он тоже работал в первые десятилетия XX века, но писал неизведанные земли севера – Гренландии, Ньюфаундленда. В Пушкинском музее находятся 26 его картин – это дар нашему музею самого художника. Кента характеризует романтический подход к природе, он охвачен эпическим настроением природы. Его искусство строгое, суровое, это северная природа. Его мир бесконечен. Отсюда особое небо, невообразимые дали. Торжественный и безмолвный мир природы, в котором сохраняется убедительная материальность нашего мира. Кент – один из тех, кто при всей своей индивидуальной неповторимости сохранял традиции пейзажа XIX века.

Реализм

Несмотря на те огромные изменения, которые происходили в изобразительном искусстве конца XIX – начала XX столетия и были связаны с глубокими глобальными изменениями и в жизни, в музыке, литературе, театре, большое число художников, обращаясь к искусству пейзажа, продолжало работать в реалистической манере. Русский художник Игорь Грабарь шел от импрессионистов, изучал импрессионистов, и его можно назвать русским импрессионистом. Его картина «Мартовский снег» из Третьяковской галереи написана в начале XX века. Она отличается удивительной мажорной тональностью, ликующим, радостным мироощущением. Я бы сказала, что перед нами душа зимней русской природы. Сверкает солнце, голубые тени лежат на снегу, и совершенно замечательно написана фигурка женщины с коромыслом на плече. Грабарь как будто бы пользуется импрессионистической манерой живописи, и вместе с тем в картине все так плотно, твердо, зримо, что нельзя не вспомнить о реализме. Это замечательный образ зимней русской природы с ярким солнцем и голубыми тенями, и Грабарь, несомненно, продолжает линию реалистического пейзажа.