Девушка в башне

Они мчались долго. Когда Вася вдоволь накаталась, Соловей перешел на шаг, а сама она со смехом бросилась в сугроб. Потея под тяжелой одеждой, она сорвала шапку и капюшон и подставила взъерошенную черную голову под свет ночи.

Морозко остановился рядом с Соловьем и легко спрыгнул на лед реки. Он скакал с безумным ликованием, как Вася, но теперь выглядел собранным и осторожным.

– Значит, теперь ты сын боярина, – сказал Морозко.

Беззаботная легкость Васи исчезла. Она встала, отряхиваясь от снега.

– Мне нравится быть господином. Почему я родилась девочкой?

Из-под век демона выходило голубое сияние.

– Ты не такая уж плохая девочка.

Вино – только вино – ударило Васе в голову. Ее настроение переменилось.

– Это все, что мне остается? Быть призраком – кем-то настоящим и ненастоящим? Мне нравится быть юным господином. Я могла бы остаться и помогать великому князю. Я бы обучала лошадей, управляла людьми, овладела мечом. Но не могу, иначе мой секрет раскроют.

Вася резко развернулась. В ее распахнутых глазах сиял звездный свет.

– Если я не могу быть господином, я по-прежнему могу странствовать. Я хочу повидать весь мир, если Соловей возьмет меня. Я бы увидела зеленые земли на закате, остров…

– Буян? – пробормотал Морозко за ее спиной. – Где волны бьют о скалы и ветер пахнет холодными камнями и апельсиновыми цветами? Которым правит царевна-лебедь с серыми, как море, глазами? Землю из сказок? Ты этого хочешь?

Жар от вина и дикой езды теперь остывал. Все вокруг замерло перед рассветным ветром. Вася задрожала, обернутая в волчью шкуру, в свои черные волосы.

– Ты пришел за этим? – спросила она, не оборачиваясь. – Чтобы уговорить меня сбежать из Москвы? Или скажешь, что мне лучше жить здесь девушкой и выйти замуж? Почему черти пришли на пир? Почему там была гамаюн? Да, я знаю, что означает эта птица. Что происходит?

– Разве нам нельзя праздновать с людьми?

Вася не ответила. Она расхаживала, словно зверь в клетке, несмотря на холод льда, леса и неба.

– Я хочу свободы, – сказала она самой себе. – Но еще я хочу свое место и цель. Я не уверена, что могу получить хотя бы что-то одно. И я не хочу жить во лжи. Я расстраиваю брата и сестру, – Она резко остановилась и повернулась. – Ты можешь решить эту загадку за меня?

Морозко выгнул бровь. Рассветный ветер поднял вихри снега у ног лошадей.

– Разве я оракул? – холодно спросил он. – Разве я не могу праздновать, скакать в лунном свете, не выслушивая жалоб русских девиц? Какое мне дело до твоих мелких тайн или совести брата? Вот мой ответ: не слушай сказки. Я уже говорил, что твоему миру нет дела до твоих желаний.

Вася сжала губы.

– Моя сестра сказала то же самое. Но что скажешь ты? Тебе есть дело?

Морозко молчал. Облака сгущались на небе. Кобылица дрожала на ветру.

– Ты можешь насмехаться, – продолжила Вася. Она шагнула к нему, разозлившись. – Но ты живешь вечно. Возможно, ты ничего не хочешь и тебя ничто не волнует. И все же… ты здесь.

Он ничего не ответил.

– Должна ли я остаться ненастоящим юношей, пока мой секрет не раскроют, а меня не отправят в монастырь? – спросила она. – Должна ли я бежать? Вернуться домой? Никогда не увидеть своих братьев вновь? Где мое место? Я не знаю. Я не знаю, кто я. И я ела в твоем доме и почти умерла в твоих руках, и ты скакал со мной этой ночью, и… Я надеялась, что ты знаешь ответ.

Слова прозвучали глупо. Вася прикусила губу. Тишина затянулась.

– Вася… – начал Морозко.

– Нет. Тебе все равно, – сказала Вася, отвернувшись. – Ты живешь вечно, и это лишь игра…

Морозко молчал, но его руки говорили за него: кончики пальцев нашли пульс у нее на шее. Вася замерла. Его глаза были холодными и спокойными – бледными звездами, в которых она потерялась.

– Вася… – прошептал он тихо и почти грубо. – Возможно, я не так мудр, как ты думаешь, несмотря на годы, проведенные в этом мире. Я не знаю, что ты должна выбрать. Когда ты выбираешь путь, нужно помнить об остальных: о жизни, которую ты не выбрала. Выбери то, что считаешь нужным, один путь или другой. Каждый отдаст свою горечь и сладость.

– Это не совет, – возразила Вася. Ветер мазнул ее локонами по его лицу.

– Это все, что я знаю, – ответил Морозко. Он запустил пальцы в ее волосы и поцеловал.

Она издала звук, похожий на рыдания, там были гнев и желание одновременно. Затем ее руки обвились вокруг него.

Она никогда так не целовалась. Не так долго и не так… неспешно. Она не умела, но он ее научил. Нет, не словами: ртом, пальцами и чувством, для которого не найти слов. Она ощущала темное тонкое прикосновение на своей коже.

Вася прильнула к нему, и все ее тело расслабилось и вспыхнуло холодным огнем. «Даже твои братья назовут тебя обреченной», – подумала она, но ей было все равно. Легкий ветер унес остатки облаков, и над ними засияли звезды.

Когда Морозко отстранился, она стояла с распахнутыми глазами, покрасневшая, горящая. Его глаза сверкали идеальным голубым пламенем, и он мог быть человеком.

Он резко отпустил Васю.

– Нет, – сказал он.

– Я не понимаю…

Вася закрыла рот ладонью, ее тело дрожало, как у той девочки, которую он когда-то забросил на свое седло.