Девочка со спичками

Лишь спустя несколько часов его немного отпустило. Президент сильно опоздал в Большой, потому что просто-напросто не мог встать с пола ванной и оторваться от коробки с пончиками, пока не доел все до конца. Пробираясь в ложу, он словил сочувственный взгляд Крайнова – вероятно, Крестовский уже сообщил ему детали визита в Минэк. Игорь постарался собрать себя в кучу (ему всегда было немного совестно показывать свою слабость перед Михаилом Витольдовичем, хотя они не раз напивались вместе), но куча из его разбитых в щепки мозгов все не собиралась и не собиралась. Сам же Крайнов ничего у Соколова про Минэк так и не спросил.

Игорь вцепился в ручки красного бархатного кресла, борясь с отчаянным желанием подтянуть колени к животу.

– Что, кроет тебя, Игорь Александрыч? – шепотом спросил Крайнов по своему обыкновению. – Ну ты посиди, посиди. Выпить хочешь?

Соколов мотнул головой, не в силах оторвать взгляд от сцены.

Там в причудливых одеяниях кружились фурии – обитательницы ада, уничтожающие всех, кто проникает в царство мертвых.

«Что мне делать, что мне делать, блядь…»

– А что, сынок, как там с «Капсулой» дела? Интересный проектик, стратегический. Когда уже мысли народа читать будем? Через месяцок? – Крайнов хохотнул и откинулся в кресле, жмурясь, как сытый лев.

Из-за кулис появились Орфей и Ангел. Фурии замерли в ожидании. За их спинами были видны мученики с огромными камнями на спинах. Черный ангел вложил лиру в руки Орфея, и тот начал играть.

Соколов нахмурился, пытаясь уловить в словах Крайнова ускользающий от него смысл.

«„Капсула“. Прототип. Стратегический».

– Да, – выдавил Соколов. – Через месяцок.

На сцене Ангел заставил Орфея, ничего не видящего в своей маске, продолжить игру на лире. Двое мучеников танцевали под его мелодию.

– Вот и чудесно. Сто сорок седьмой тогда в ближайшее время подпишем. Это ж какие перспективы открываются! Любой мятеж можно подавить в зачатке. Да и, скорее всего, не будет мятежа, я думаю. Главное, серийное производство наладить. Может, вышки какие. Ну, ребята там сами уже разберутся.

Орфей на сцене отчаянно играл и кружился в самом сердце царства мертвых.

«Царство мертвых. Царство мертвых. „Капсула“. Мне надо туда, чтобы все исправить. Я исправлю абсолютно все. И этот пиздец с экономикой тоже. Они ничего не заметят. Они просто ничего не заметят».

– Как там твоя мышка? Все бегает от тебя?

Игорь с трудом перевел позеленевшее лицо на Крайнова:

– С чего ты взял, что она моя?

– Да ты не стесняйся, Игорь Александрыч. Мы ж не чужие люди. Тебе пора уже. – Крайнов подмигнул и покосился на часы Соколова: там сияла предательская напоминалка: «22:00–02:00, н. центр, юбилей Стрелковского». Возьми уже от нее то, чего хочешь. Точно полегчает.

Игорь только кивнул, наблюдая, как в алом свете и дыму Орфей неловко кланяется Властителю подземного мира. Тот стоял напротив него и спокойно держал за плечи Эвридику. В глазах ее, блестевших сквозь дымовую завесу, была мольба.

Эвридика вскинула руки, вытянулась на носках и стала быстро-быстро вращаться и прыгать, словно этим отчаянным танцем могла хоть что-нибудь поделать с силами, которые удерживали ее в аду.

Соколов в ужасе вжался в кресло.

Эвридика повернулась и посмотрела прямо на него – и он наконец отчетливо увидел лицо балерины.

Это было лицо Арины Соколовой.

* * *

Как беспокойные голуби, гости взмахивали руками-крыльями, расступаясь перед черными людьми, которые всегда являлись чуть раньше, чем сам Соколов. Гости клекотали и растягивались в длинные пульсирующие цепи, передавая из уст в уста главную новость вечера.

Кира стояла в отдалении, глядя на теплый свет, который сочился из-под легких стен шатра, и разговаривала с Марком, лид-инженером «Капсулы». Он так же, как и она, уже порядком устал от этой вечеринки.

– О, твой пришел! – прогудел он ей в ухо. – Пойдешь встречать?

Она расширила глаза:

– Что ты несешь?!

– Кир, да брось ты, все уже знают…

– Знают что?

Марк только руками развел, но не успел поведать свежие сплетни: из шатра Кире уже торопливо махал Стрелковский, и она, закатив глаза, нехотя пошла туда, где качались от ветра желтые огоньки и гудела толпа.

В центре этого людского моря, между прямоугольными телохранителями и коллегами, которых она видела каждый день, спиной к ней стоял человек в черном костюме с безупречно зализанными назад блестящими волосами. Курился дымок от гриля, который уже раскочегарил шеф-повар, бежали куда-то специально нанятые по такому случаю официанты, и в этом дыму и огнях она видела, как человек оборачивается к ней и в приветственном жесте приподнимает – нет, не бокал – самый обычный бумажный стаканчик, красный с белой каемкой.

Он улыбался ей, просто и искренне, как будто они стояли сейчас во фруктовом саду на дачной вечеринке у друзей по разные стороны от костра, и между ними не было никаких преград, лишь обжигающий жар – и, главное, они были очень давно знакомы.

Это особенно злило Киру – но сердце все равно забилось чаще.