Девочка со спичками

«Как холодно было в этот вечер! Шел снег, и сумерки сгущались. А вечер был последний в году – канун Нового года. В эту холодную и темную пору по улицам брела маленькая нищая девочка с непокрытой головой и босая»[9].

Достать зажигалку Гаранина из кармана.

«Снежинки садились на ее длинные белокурые локоны, красиво рассыпавшиеся по плечам, но она, право же, и не подозревала о том, что они красивы».

Глаза матери угольными пятнами смотрят с обложки.

…анс Христиан Андерс…

Девочка со спичками

Сказки и расска…

Одно движение – и все исчезнет.

«Ручонки ее совсем закоченели. Ах, как бы их согрел огонек маленькой спички! Если бы только она посмела вытащить спичку, чиркнуть ею о стену и погреть пальцы!»

Треск зажигалки. Ослепительное пламя.

«Раз, два, три, сказочка, гори».

Кто-то черный и слепой упал на Соколова многотонным весом – и размазал по полу, как насекомое; размозжил его голову и вырвал гортань, оставив валяться и издавать нечленораздельные звуки. Глаза Игоря страшно выпучились и уставились в потолок.

Брошенные на землю смятые пластиковые бутылки, удары, гул, вот лицом в тротуар уткнулся полуголый человек, он не двигается, к нему бегут трое в черном и пластилиновой анимацией налипают сверху. Девушка с лицом в крови кричит в камеру, широко расставив руки и ноги. Витрувианский человек. Круг. Сфера.

Фигуры с видео низко и протяжно воют:

– У-у-у!

– О-о-о!

– Ы-ы-ы!

– А-а-а!

Как штормовое море, голоса разбиваются о его перевозбужденный мозг, льются соленой водой в кровоточащие уши – те лежат, оторванные, по сторонам головы, так же, как руки и ноги. Просто куски остывающей плоти, которые ему больше не принадлежат.

Игорь заскулил от ужаса: на месте рук и ног он чувствовал только обрубки и ледяной воздух, который касался кровоточащих ран. Глаза не закрывались, и он все смотрел и смотрел в бесконечную ленту видео; она тянулась, как липкая масса, и падала на него тяжелыми кольцами шевелящегося питона.

Он звал на помощь, орал как ненормальный, но голоса не было. Соколову казалось, что он колотит руками и ногами о пол, но тело лежало неподвижно, как бревно. Темные спутанные волосы прилипли ко лбу.

– К… кх… к… – Игорь булькал и хрипел, пытаясь выговорить имя своей виртуальной помощницы, но не мог. А она, подчиняясь последнему приказу президента, сделала его полностью невидимым для себя и остального мира. Кристин равнодушно взирала на него тысячами цифровых глаз, время от времени подмигивая синим огоньком на потолке.

Видео замедлилось и растеклось по пространству ванной мутными лужами краски. Соколов почувствовал, что воздух в легких заканчивается, а другого просто нет: горло, рот и нос перестали вдыхать и выдыхать, они окаменели.

«Меня никто не спасет».

На шею и грудь из приоткрытого рта потекла рвота. Соколов не мог пошевелиться, прибитый к полу ощущением близкого конца, и в этот момент амфетамин все-таки сжалился над ним. Игорь полетел с крыши воображаемого небоскреба, задыхаясь и вращаясь в пространстве, как волчок. Через несколько секунд он на всей скорости врезался лицом в асфальт темноты – и разлетелся по нему на мелкие окровавленные ошметки.

* * *

– Доброе утро, Игорь! Сегодня пятое августа, восемь утра. Погода в Москве плюс двадцать два, переменная облачность.

Соколов лежал на полу ванной с закрытыми глазами, раскинув руки, не в состоянии пошевелить и пальцем. Голова трещала так, что хотелось сжимать челюсти до раскрошенных зубов.

– Сука… – просипел он, пытаясь с помощью ругани заставить себя встать.

– Игорь Александрович, вы здесь? – голос Ромы выдавал беспокойство. Короткий стук в матовое стекло давал понять, что Крестовский в панике. Он стоял прямо под дверью: Игорь видел его темный силуэт в контровом свете восьми утра.

– Да, Ром, все в порядке. Просто съел что-то не то за ужином. Скоро буду.

Соколов, стараясь не выдать себя хрипом из пересохшего горла, зажал рот и зашелся в беззвучном кашле.

– Хорошо. Скажу ребятам, чтобы проверили тот ресторан, где вы вчера ужинали. Игорь Александрович, все ждут от вас… э-э-э… заявления. Текст готов, он у Кристин.

– Спасибо, Рома. – Соколов сел на полу, скривившись от боли в голове. – Иди.

Непослушными руками Игорь отмывал себя под душем, яростно втирал в кожу дорогой парфюмированный гель черного цвета, стараясь вытравить запахи рвоты, ацетона и смерти.

«Я не хочу, не хочу, не хочу!»