Девочка со спичками

Соколов пошел вперед, к какому-то подобию прозрачного входа, который был обозначен едва заметной темной линией. Кира внимательно следила за ним. Игорь одновременно развел пальцы обеих рук в стороны, вытаскивая из воздуха консоль с кодом, и начал что-то быстро писать. Потом смахнул консоль, и она растворилась в воздухе – а следом за ней и дверь. Сфера клубилась изнутри зимним паром, будто поторапливая их. Соколов выдохнул и вошел, и Кира, зачарованная светом изнутри, тоже вошла, крепко вцепившись в поводок Найды.

Звуки снаружи стихли. Слышен был только хруст снега под их ногами. Кира торопливо натянула шапку на замерзающие уши, подняла голову и застыла. Небо сферы, абсолютно настоящее, только в тысячи раз ближе, начало меняться прямо на глазах, темнея и клубясь, как рассерженное снежное божество.

– Но как?.. – хрипло спросила Кира.

Соколов схватил ее за плечо:

– Держитесь!

И в тот же миг страшный снежный удар сбил их с ног. Метель бушевала неистово, как волны ледяного дикого моря, дышать было невозможно – воздух обжигал легкие, все тело разваливалось на куски от холода и какого-то сосущего, невыносимого ощущения под ребрами, чуть выше живота. Кира закричала, но ее голос потонул в гуле ветра.

Где-то, как будто в другом измерении, испуганно лаяла Найда, ничего было не разглядеть. Соколов, кажется, лежал в снегу рядом, полностью проглоченный белой стеной метели, и она видела лишь его красные от холода пальцы, торчащие из черной перчатки, – они сжимались и разжимались, давая понять, что он все еще жив и не задохнулся под этим взбесившимся снегом.

И вдруг, буквально через несколько секунд, метель стала редеть, и в прозрачном киселе густого морозного воздуха стало видно частую крупку снежинок.

Игорь закашлялся и привстал, продирая слезящиеся от ветра глаза, весь в снегу, как полярник, с поднятым воротником бесполезной, обмороженной куртки.

– Кира!

На долю секунды на его лице мелькнул ужас, но тут же рассыпался, как только Соколов понял, что она не пострадала: Кира скрутилась, закрыв голову руками, в коконе сугроба в паре метров от него.

Она ошеломленно приподнялась на локтях. Ком страха, который пульсировал в ней часов с восьми вечера, начиная со встречи с ищейками Соколова на ВДНХ, больше не сжимал грудь. Он просто испарился.

– Но как… это работает? Я не понимаю. – Ее голос звучал ниже, чем обычно, как будто она только что проснулась отдохнувшей после глубокого сна.

Соколов только покачал головой:

– Я и сам до конца не понимаю. Электромагнитное поле реагирует на импульсы мозга, контейнирует негативные эмоции и выводит их. Сплав физики, химии, биологии и программирования. Мы пытались сделать так, чтобы это действовало дольше, но эффекта от сферы хватает на час-полтора. Проект был признан неудачным, и его забросили, остался лишь этот тестовый образец.

– Но… это же какое-то колоссальное количество энергии… управление климатом, поддержание нужной температуры…

– Да, там внутри маленький ядерный реактор, и его уже невозможно остановить. Так и пыхтит себе, на несколько лет его еще точно хватит. Получилось провернуть такое только с зимой – она как-то иначе контейнирует эмоции. Остальные времена года совсем никак не работали. А в целом это полностью бесполезная штука. Как вы и сказали вначале. Просто дорогой аттракцион.

– Игорь Александрович, это совсем не так. То, что я чувствую прямо сейчас… Как будто меня очистили изнутри.

– Не утешайте меня, я понимаю, что мой проект в подметки не годится вашему. – Он резко повернулся к ней. – Теперь вы понимаете, каким прорывом может стать ваша «Капсула»? Вы совершили нечто невероятное. Не только эмоции, но и мысли, память, убеждения… Можно изменить вообще все. Навсегда. Вы это понимаете?

Кира лежала на снегу, но ей не было холодно: тело горело, как будто внутри нее тоже заработал маленький

ядерный реактор, и не существовало ничего, кроме этой радости присутствия – истовой, зовущей, искрящейся радости жизни, – и казалось, что теперь возможно абсолютно все, стоит только направить взгляд туда, где тебе по-настоящему интересно.

– Да. – Она улыбалась. – Но это не важно. Мне так хорошо сейчас. По-моему, я с детства не ощущала ничего подобного. У вас отличная зона комфорта. Это пригодится вам в «Капсуле».

Он слабо улыбнулся в ответ. Его уши и щеки покраснели – то ли от холода, то ли от неловкости.

– Кира, Кира, это эйфория от первого контакта со Сферой, и она скоро пройдет. Но мне приятно, что вы оценили.

Найда залаяла, и они увидели, как она нарезает радостные огромные круги между домиками. Те снова безмятежно замигали желтыми рождественскими огнями – это была целая улица какого-то европейского города, а они лежали на тротуаре.

Игорь встал и протянул Кире руку, но девушка поднялась сама.

– Что за город? – Она восхищенно озиралась по сторонам.

– Копенгаген, – еле слышно произнес Соколов, кожей ощущая ее следующий вопрос.