Девять камер ее сердца

Дорога, по которой мы шли, поднималась и спускалась, и каждый склон вызывал у тебя восторг — особенный вид с холма, раскидистый дуб, старая ферма. Затем мы миновали широкое поле, в котором паслась лошадь. Она была золотистая, с белой гривой и хвостом, и стояла возле высокого кустарника, в серебристой траве. Ты сказала, что это выглядит как нарисованный пейзаж.

— О, — добавила ты, опираясь на ограду. — Как нам ее назвать?

Я попытался что-то придумать. Я небольшой специалист называть лошадей, впрочем, как и что-то другое, но я постарался.

— Скьяпара.

Ты обернулась ко мне, озадаченная и удивленная.

— Что это такое?

— На моем языке это значит высекать огонь.

— Скьяпара, — повторила ты, и я помог тебе правильно произнести это слово. — Скьяпара. Прекрасно. — И ты улыбнулась.

Прогулка закончилась в баре.

К тому времени день уже кончался, и ты сказала, поглядев в свой телефон и обменявшись с кем-то несколькими сообщениями, что наши хозяева подберут нас тут по пути с работы. Я испытал облегчение; мне бы не хотелось проделать весь путь обратно пешком. Я и так уже несколько раз упоминал, что у меня болят ноги и что мы должны были взять с собой воды, потому что жарко и у нас может случиться обезвоживание. Но казалось, все это нисколько тебя не волнует.

В баре я заказал клюквенный сок, а ты — пинту местного сидра. Мы сели за столик у окна. Снаружи была пустая парковка, окруженная деревьями. У наших ног лежали Лайла и Грэмси, местные собаки, черный лабрадор и золотистый ретривер. Ты бесстрашно гладила их, а я старался казаться как можно меньше, сидя в своем углу.

— Да брось, — сказала ты. — Они же ласковые.

Я признался, что смертельно боюсь животных.

— У тебя не было животных, когда ты был маленьким?

Однажды, золотая рыбка, которую я как-то утром обнаружил плавающей кверху брюхом. Мне было семь; это было самое жуткое, что я когда-либо видел. Но лошади мне нравятся, добавил я немного погодя.

Иногда вечерами вы с нашими хозяевами вели долгие разговоры за столом или в гостиной. После ужина, когда я обычно уходил заниматься к себе на чердак. Но мне было любопытно. О чем вы могли столько разговаривать? Когда я как-то задержался, копаясь на кухне или в коридоре, уставленном книгами, то оказалось, что вы говорили о тебе. С тобой что-то происходило, какой-то кризис. По крайней мере, звучало это именно так.

— Они просто не понимают… Не понимают и не хотят слушать… — взволнованно говорила ты.

— Самое важное, — советовали хозяева, — чтобы ты делала то, что считаешь правильным для себя в настоящий момент…

— Не могу поверить, они хотят, чтоб я искала работу… любую работу…

— Ну конечно же, не любую…

— Нет, правда… Любая сойдет… Даже какой-нибудь дурацкий ввод данных… что угодно, лишь бы я осталась в этой стране… Потому что они потратили столько денег, чтобы я здесь училась… И если я все брошу и вернусь, все это будет зря…

— Но почему же это будет зря?

— Не знаю… — Твой голос звучал рассерженно. Я представил, как ты сердито ходишь по комнате.

— А если ты вернешься?

— Они будут в ярости… — Ты вдруг рассмеялась. — Представляете? Даже сейчас они обращаются со мной вот так… Ожидая постоянного подчинения всем их требованиям.

В какой-то момент, сказали хозяева, все мы сердим своих родителей. Это неизбежно. Ты сделаешь это либо сейчас, либо позже. Но это все равно произойдет.

Я почувствовал, что ты успокоилась.

— И правда, — сказала ты.

Раздался звон стекла бутылки, касающейся края бокала, полилось вино, и беседа плавно перетекла к чему-то другому.

Я и обычно-то спал неважно, но однажды ночью было еще хуже, потому что раньше, тем же вечером, я обнаружил в своей комнате зверя. Когда я зашел туда, он пролетел прямо передо мной; я даже свет не успел включить. Я завизжал. Я был уверен, что это привидение, но нет, мы обнаружили мелкое мохнатое существо с крыльями. Летучая мышь каким-то образом пробралась в дом. Какой ужас, причитали хозяева, такого никогда раньше не случалось.

Той ночью я спать не мог.

Раньше, до тех пор, как я не начал приезжать сюда заниматься, я боялся темноты. И теперь этот страх вернулся. Мне слышались хлопанье крыльев и странные шорохи. Не знаю, сколько было времени, когда я решил спуститься вниз, чтобы выпить стакан воды. Дверь твоей комнаты была распахнута настежь. Она не была на моем пути, но я прошел мимо нее. Как ты спишь? Я представлял, что ты лежишь на спине, повернув голову на подушке, укрытая одеялом до самой груди, ровно и мерно дыша. Вместо этого я увидел, что ты сидишь в постели, прерывисто хватая ртом воздух, как будто только что проснулась от ночного кошмара. Ты подняла взгляд и, казалось, совсем не удивилась, увидев меня, стоящего на пороге.

— Мне показалось, я услышал какой-то шум.

— Прости… Я тебя разбудила?

— Нет… вовсе нет… Я спускался вниз… на кухню…

Казалось, ты не слушала.

Я робко подошел поближе и остановился в изножье кровати.

— Ты в порядке?

— Это было ужасно, — прошептала ты.

— Приснился плохой сон?

Ты кивнула.

— Что тебе приснилось?

— Я бежала…

Я не стал говорить тебе, что это не звучит как-то уж особенно жутко.