Делай деньги!

— Потомственный бригадир… — тупо повторил Мокрист.

— Так и есть, господин, — сказал Теневик. — Господин фон Губвиг желает послушать историю?

— Нет, — заявил Бент категорично.

— Да, — заявил Мокрист, принимая его «категорично» и повышая до «выразительно».

— О нет, он, видимо, желает, — вздохнул Бент.

Господин Теневик улыбнулся.

Это была очень пространная история, и на ее рассказ ушло некоторое время. Мокристу показалось, что успел бы пройти ледниковый период. Слова сыпались на него, как град, и некоторые, как град, оставляли отпечатки. Должность потомственного бригадира была учреждена сотни лет тому назад, когда распорядителем монетного двора становился по блату собутыльник текущего короля или патриция, и он использовал ее как кормушку и не ударял палец о палец, только иногда объявляясь с большим мешком, похмельем и многозначительным видом. Должность бригадира придумали, когда наконец стало доходить, что кому-то нужно вести дела, и желательно трезвым.

— То есть, по сути, главный здесь ты? — быстро вставил Мокрист, чтобы перекрыть поток ужасно интересных фактов о деньгах.

— Так и есть, господин. Временно. У нас уже сто лет не было распорядителя.

— И кто платит вам жалованье?

Повисла пауза, и потом господин Теневик ответил, обращаясь к нему, как к ребенку:

— Это монетный двор, господин.

— Вы сами изготавливаете себе жалованье?

— А кто ж еще, господин? У нас все официально, правда, господин Бент? У него и квитанции есть. Мы обходимся без посредников, вот и все.

— Зато дело у вас прибыльное, — оживился Мокрист. — Деньги небось лопатой гребете!

— В ноль с горем пополам выходим, господин, — ответил Теневик, как будто это было одно и то же.

— В ноль? Вы же монетный двор! — удивился Мокрист. — Как можно не получать прибыль, делая деньги?

— Да все эти накладные расходы, господин, — объяснил Теневик.

— Что, накладно?

— Не то слово, господин, — сказал Теневик. — Гиблое дело, гиблое. Понимаешь, какая штука, изготовить фартинг стоит полпенни, и пенни — изготовить полпенни. А пенни обходится в один пенни с фартингом. А шестипенсовик идет по два пенни фартинг, так что тут мы с прибылью. Полдоллара стоят семь пенсов, а на один доллар уходит всего шесть пенсов, уже прогресс, но это потому, что мы их прямо тут и чеканим. Самая засада с мелочью, там каких-то полфартинга выходят в шесть пенсов, потому что работа кропотливая, они ж мелкие, заразы, еще и с дырочкой. Трехпенсовики — их у нас только пара ребят чеканит, куча работы, аж в семь пенсов обходится. О двухпенсовиках даже и говорить нечего!

— А что с двухпенсовиками?

— А я тебе скажу, что с двухпенсовиками! Когда сработано на совесть, оно обходится в семь целых и одну шестнадцатую пенса! И да, одна шестнадцатая пенса, бывает и такое, элим называется.

— Впервые о таком слышу!

— Ну откуда бы тебе слышать, такому джентльмену, но и такое бывает, господин. Прекрасная вещичка, филигранные детали! Чеканятся, согласно обычаю, вдовами, стоят по целому шиллингу, потому что работа больно тонкая. У старушек на каждую такую монетку по нескольку дней уходит, сам понимаешь, зрение уже не то и всё такое, зато они пользу обществу приносят, им приятно.

— Но шестнадцатая часть пенни? Четверть фартинга? Что на это можно купить?

— Ты удивишься, господин, но есть места. Огарок свечи, картофелину — почти негнилую, — сказал Теневик. — Может, огрызок яблока, на котором даже что-то осталось. И, конечно, удобно бросать в ящики для пожертвований.

«И золото — это якорь?» — подумал Мокрист.

Он окинул взглядом просторное помещение. Тут работало порядка дюжины человек, если считать за человека и голема, к которым Мокрист научился относиться как к людям «по причине ценности, эквивалентной человеческой», и прыщавого юнца, разносившего чай, — его Мокрист не считал.

— Рабочих у вас совсем не много, — заметил он.

— Ну, тут-то мы делаем только серебряные и золотые…

— Золотистые, — быстро поправил Бент.

— …золотистые монеты. И всякие редкости вроде медалей. Еще делаем заготовки для медяков, а все остальное делают внештатные сотрудники.

— Внештатные сотрудники? При монетном дворе?

— Так и есть, господин. Вдовы опять же. Работают на дому. Ха, ты что же, решил, что эти старушенции будут сюда таскаться? Да им две клюки нужно, чтобы на крыльцо выйти!

— Монетный двор — предприятие, где производят деньги, — обеспечивает население работой на дому? Не спорю, это очень прогрессивно, но… то есть тебе самому это не кажется странным?

— Да боги с тобой, господин, есть такие семейства, которые из поколения в поколение исправно делают по паре медяков за вечер! — рассказывал Теневик со счастливым видом. — Папаша чеканит, мамаша шлифует, детишки зачищают и полируют… таков обычай. Наши внештатные сотрудники — все как одна большая семья.

— Допустим, но каковы гарантии?

— Если они украдут хоть фартинг, то будут повешены, — сказал Бент. — Это расценивается как государственная измена.

— Это в какой же ты семье вырос? — ужаснулся Мокрист.

— Надо сказать, до такого никогда не доходило, потому что они не изменщики, — сказал Теневик, недобро глядя на Бента.